Курьерская служба 5. Финал Секатора - Андрей Валерьевич Скоробогатов

встал, отряхнулся, посмотрел по сторонам. Тихо и настырно гудела сирена, к нам бежали люди. Ранений не было. Бомба, и мощности автощита хватило, чтобы закрыть осколками не только меня, но и оказавшуюся рядом девушку.

А вот нападавший, бросивший её мне под ноги за секунду до взрыва, лечь не успел — его и ещё двух человек в радиусе пяти метров посекло осколками, благо, не смертельно. Я не сразу понял, что это был не бритоголовый, от которого, я полагал, и исходила угроза. Оказывается, бритоголовый бежал на перехват террориста, пытаясь меня спасти, а теперь крепко держал его, не давая сбежать.

К нам уже бежали медики и местные копы. Подошёл и Дмитрий Момота-Хабза, «дал краба» вполне в стиле клубных тусовщиков из нулевых Пятого или Шестого Суперствола. По сути, он был именно таким — в чёрных солнцезащитных очках, безвкусном леопардовом полушубке и с толстенной цепью на шее — ни дать ни взять сутенёр из плохих североамериканских фильмов.

— Барь, ну ты чётенько, я уж думал, что помрёшь, огонь, барь!…

Договорить ему не дали, оттеснили в сторону, подоспели к раненым. Я подошёл к раненой женщине, у которой сильно посекли руки, вошёл в режим, остановил пару особо крупных кровотечений. Всё это время полицейский и бритый, отдавший бомбиста в руки правоохранителей, не мешали мне, и начали говорить только когда я освободился.

Первым представился полицейский, спросил, кто я, на какой рейс, знали ли об угрозе, и спросил, что за устройство предотвратило теракт.

Представился коротко, объяснил, куда лечу. Долго мурыжить не стали, сказали, что свяжутся с моим начальством для подтверждения информации.

Подошла очередь и бритоголового, который сел на сиденье поодаль и закурил — удивительно, но запрета на курение в помещении здесь не было. Тут снова подошёл Дмитрий, но я попросил его немного подождать.

— Кто вы? Я правильно понял, что вы пытались меня спасти? Тайная полиция? Или некая…

Я потянул воротник. Мужик поморщился, стряхнул пепел на пол.

— Управление особых операций коллегии внутренних дел Подмосковья. Капитан-поручик Жук-Щербаков. Приказ сопроводить вас до Юстиновска. Тайно.

— Вечно путаю сорта силовиков. От кого приказ? От Давыдова?

Он пожал плечами.

— От непосредственного начальства. Кто ему передал — мне не сообщали.

Я усмехнулся.

— Если вы подчиняетесь Давыдову, то, очевидно, от него. Что значит — сопроводить?

Жук-Щербаков нахмурился.

— Слушай, парень, я тебе жизнь спасать бежал, между прочим! Я вообще не знаю, чем тебе так обязаны. Какая тебе разница? Меня, кстати, тоже посекло.

Он задрал штанину, на которой я только сейчас заметил кровь — в икроножной мышце была приличная дырка, впрочем, я сразу понял, что рана не смертельная.

— Подлатать? — предложил я.

— Не стоит. Не трать силы. Сейчас попрошу местных медиков.

— Я тебе благодарен, спасибо. Просто интересно, почему мне не сообщили. Получается, Давыдов решил перестраховаться.

Жук-Щербаков пожал плечами. Я подумал — есть и другой вариант. Давыдов либо мне не доверяет. Либо приказ не от Давыдова, и за мной следит кто-то другой. Силовые ведомства, как я знал по другим мирам, могу быть не вполне однородной штукой, по сути, это инструмент у разных властных кругов.

— Ну, что уж. Спасибо и на том. Не буду мешать вам дальше тайно меня сопровождать. Надеюсь, вы мне тоже мешать дальше не будете.

Протянул руку, обменялись рукопожатиями, и я, наконец-то, вернулся к Дмитрию.

— Ничего ты серьёзный паря! С такими дядями общаяшься!

— Слушай, говори нормально. Я с тобой общаюсь пару минут, а ты уже начал раздражать.

— Да остынь, всё в поряде. Где шмотьё своё кинул? Вон там? — он направился к вещам. — Да, прилично! Ну, утащим.

Он запросто похватал все четыре моих сумки и пошёл в сторону самолёта, которые уже был был открыт для посадки. По дороге начал спрашивать:

— Барь, а можно мне к тебе деликатный вопрос? А ты богатый?

— Не бедствую, но и не миллионер.

Тут я, конечно, уже соврал, но лучше было не раскрывать все карты.

— Это хорошо… А сила, чую, есть, да? Я нюхач, у меня нулевой-то навык немного имеется, и я с тобой прям почувствовал, что прямо неплохо.

Навык у него действительно был — я специально выбрал из имевшихся в продаже с чуть более худшим рейтингом, но с процентом сечения 0,6. Скрывать было бессмысленно, сказал честно:

— Есть. В районе семи процентов.

— Ого! Это ж рекорд! У меня максимум четырёхпроцентный был один баря. О, смотри, смотри, какая сочная идёт, жопа огонь, — зашептал он, беззастенчиво кивнув головой в сторону девушки, идущей соседним курсом. — А ещё вот такой вот вопрос — ты по девочкам или по мальчикам?

Вопрос был, мягко скажем, неожиданный.

— Чего⁈ Разумеется, по девочкам.

— Да? — на его лице отобразилось удивление, смешанное с уважением. — Просто я москвичам ни разу не прислуживал. Мне говорили, что все молодые москвичи, у кого навык повыше — того.

— Предположу, что некоторые — да, но большинство, скорее, фигурально, чем в прямом смысле.

— А женщины уже были? Сколько? Или, типа, всё на ручной тяге, да, на картиночки и видео?

Какое, всё-таки, интересное дело, подумалось мне. Человек биологически старше меня на десять лет, при этом в плане психологического развития накрепко застрял в пубертатном возрасте. В то время как мой психологический возраст лучше попросту не пытаться рассчитывать. Особенно сейчас.

— Так. Дмитрий. Сколько у тебя там было бывших владельцев? Шестеро? Теперь я понимаю, почему так много. Потому что ты, сука, слишком болтливый! Были у меня женщины. Может, больше чем у тебя было. Обсуждать с тобой я это не хочу. Лучше скажи, почему тебя предыдущие владельцы продавали?

— Меня всего четыре раза сами баре продавали! Двое померло! Саню Бунда, последнего, на леднике загрызли тюлени, а Алекса Качанова раздавила в Казанцевском центральном аустралийская извращенка…

— Прямо-таки раздавила?

— Ну, или не раздавила. Хиленький был, сердце не выдержало. Как её… Лили Ко-ко, полтора центнера чистой страсти. Мы её тогда вдвоём, он-то, считай, снизу, а я ей…

— Так, давай сразу точки над «i». Насколько я понимаю, ты участвовал в оргиях со всеми барями? И полагаешь, что будешь участвовать со мной? Могу сразу предупредить, что групповой секс, где я не единственный мужчина, меня не заводит. Так что ищи других.

— Да ну, почему обязательно групповой! Я тоже, надо сказать, не очень-то и люблю такое. Так, пришли, в соседние комнаты, я все места покажу, по девушкам сориентирую, все ребята знакомые работают, так что…

— Бордели я тоже с тобой посещать не буду. Остальные четыре? Почему продали?

— Ну… — тут он замялся.

Мы как раз дошли до трапа и принялись подниматься наверх.

— Ну один, Константин Иванищенко, заразился мексиканкою, поздно поймал, уехал лечиться куда-то в метрополию.

— Мексиканкой? — не понял я.

— Ну… это когда нос отсыхает, а внизу…

— А, ясно. Мексиканская болезнь. Сифилис. Это ты его в бордель привёл?

— А чо он! Ему скучно стало в центральных борделях, ну я ему и посоветовал пару мест, говорю, ты предохраняйся только, а он… Ну, значит… Двое просто каких-то смурных. Скучные мужики. Один даже по бабам со мной не ходил!

— А ещё один?

— Не один, — тут Дмитрий поменялся в лице и вздохнул. — Одна. Машенька Фролова-Курдюкова. Они на базе РосКОН-4 жили, в офицерском квартале. Меня её батя телохраном взял, когда мне шестнадцать лет стукнуло и от мамки оторвали.

— Чувствую, там какая-то драматичная история? Неужели у такого прожжёного тусовщика тоже была первая несчастная любовь?

— Почему это несчастная? Очень даже счастливая! Потом, правда, два года исправительных работ… Ну да ладно, лучше про своих баб расскажи! Страшно интересно же, что там у молодых москвичек.

Мы уже тем временем расположились в салоне — класс здесь был один, комфортабельный, с широкими креслами. Мне подумалось, что нам с этим парнем, при всех его недостатках, предстоит работать несколько месяцев вместе подряд. Поэтому разумно будет установить более-менее доверительные отношения, и разговор на нормальные мужские темы прозвучит прилично.

Когда мы взлетели, я рассказал — про Аллу и Самиру, разумеется, не упоминая имён и слишком уж личных подробностей. После коротко про случай с Верой на трассе, про княжну из Адлера и про внезапные чувства Ленки, горничной тётушки. После плюнул и коротко пересказал события в бункере японцев. Про Нинель Кирилловну решил не говорить. Дмитрий слушал, открыв рот от удивления, до того самого момента, когда голос пилота что-то невнятно пробубнил, а затем Дмитрий неожиданно прервался, хлопнул