Подземелья Лондона - Джеймс Блэйлок

Из-за смерти Джеймса Хэрроу Бюро работ радикально сократило программу экспедиции и число участников. Сент-Иву и сэру Гилберту, которые получили разрешение на использование снаряжения, пригодного для увеселительной экскурсии, но не для настоящей исследовательской работы, вдвоем предстояло спуститься и подняться, уложившись в шесть часов. Табби Фробишер и Хасбро, освещенные фонарем, висевшим на шесте в конце помоста, перетаскивали к входу в бездну остатки оборудования — лампу Румкорфа с полагающимися к ней индукционной катушкой и батареями, компасы, бухту троса и прочие вещи, спешно отобранные из массы всего того, что Гилберт надеялся взять с собой. Лампа с хрупкой трубкой Гейслера была упакована в корзину и переложена матерчатыми мешочками, набитыми сосновыми иглами. Многоцелевой ранец Сент-Ива вмещал в себя индукционную катушку и батарею, полностью занявшие центральное отделение. Для сбора образцов оставались только наружные карманы рюкзака — часть из них были обработана натуральным каучуком, что позволяло помещать туда влажные или условно опасные предметы и объекты.

Сент-Ив от всего сердца желал, чтобы Табби и Хасбро пошли с ними, поскольку Гилберт Фробишер — очень щедрый и весьма достойный человек — был уже немолод и временами опасно порывист. Весил он где-то около восемнадцати стоунов и легко начинал задыхаться. Однако нынче рано утром мистер Льюис, агент сэра Гилберта в Бюро работ, предупредил его, что начальство грозится вообще запретить экспедицию в связи с гибелью бедняги Хэрроу. Недовольное ворчание исходило от самого Джеймса Мак-Нагтена Хогга, главы Бюро, невероятно чувствительного к любому намеку на скандал или дурное мнение после недавних обвинений в коррупции. Провал унес множество жизней, и экспедиция могла усугубить эту дурную славу. Льюис предложил Гилберту отправиться пораньше, чтобы не попасть под полный запрет, которым чревато промедление.

— Если солнце все же покажется из-за этих инфернальных облаков, — сказал Фробишер-старший, стаскивая шлем с мягкой набивкой и вытирая лоб носовым платком, — вы сможете различить нечто похожее на слегка выгнутую кровлю галереи, уходящей вниз и налево, ниже по склону, — природного, полагаю, происхождения, с узким входом. Именно там нашли гагару, великолепно сохранившуюся, хотя и облепленную мерзко вонявшими грибами, которые пристали к птице повсюду и, возможно, медленно ее поедали. По крайней мере, так предположил Хэрроу, когда Льюис отдал ему эту птицу. Что находится за тем темным порталом, не ведает никто, хотя Божией волей нам двоим скоро удастся это узнать.

— Грибы должны были поедать гагару очень медленно, — заметил Сент-Ив, — если только она не погибла недавно, а это может означать, что ее собратья не вымерли, а каким-то образом счастливо проживают внизу. Сама птица не нашлась после гибели Хэрроу?

— Нет, сэр. Если только она не провалилась гораздо ниже Темзы. Должен сказать, я скорблю об утрате этого образца… И конечно же, об утрате этого человека.

— Что-нибудь было… э-э… не так, когда тело обнаружили?

Гилберт поднял бровь.

— Не так? — переспросил он. — Ну, у Хэрроу были вышиблены мозги — по крайней мере, мне так сказали. На лбу остался отпечаток лошадиной подковы. Я нахожу, что это весьма «не так» для большинства из нас.

— А полиция не обнаружила каких-нибудь следов ненадлежащего обращения — назовем это черной магией? Вы ведь сказали, что труп увезли довольно поспешно?

— Черная магия? — Гилберт пристально посмотрел на Сент-Ива, явно не в силах принять эту мысль. — Если вы предполагаете убийство… — он покачал головой. — Тела я не видел и потому решительно ничего не могу сказать. Но не думаю, что полицейские стали бы смотреть сквозь пальцы на чью-то нечистую игру, правда, они могли придержать часть информации… Нет, сэр, это несовместимо со здравым смыслом. Парки[26] сыграли скверную шутку с Джеймсом Хэрроу на самом пике величайшего из его приключений.

— Да, так и есть, — согласился Сент-Ив. — Помолимся, чтобы к нам они были добрее.

— А вот и наш солнечный свет! Видите его — устье галереи?..

— Вижу, — кивнул Сент-Ив. Он только что разглядел начало некоего тоннеля — дальше все терялось во мраке. Но как бы то ни было, темный проход был прежде всего полон обещаний и тайн, и Сент-Ив ощутил вдруг тот же азарт, что и сэр Гилберт, — острое желание очутиться внизу. Будет чертовски стыдно, если они лишатся своего шанса по собственной вине.

Табби и Хасбро поднялись на помост, одолев лестницу. Табби явно нервничал.

— Я не думаю, что это хорошая идея, дядя, — начал он. — Вы уходите в сплошную тьму всего лишь вдвоем. Если один из вас пострадает, второй, черт подери, почти ничего не сумеет сделать, чтобы вытащить пострадавшего.

— В таком случае уцелевший поспешит наверх и вызовет на подмогу вас двоих, — сердито сказал Гилберт. — Это же величайшая удача, Табби! Такой шанс выпадает раз в жизни. Ты ведь не испортишь мне этот праздник?

— Конечно нет, дядя. Я просто…

— Тогда позволь нам больше ничего об этом не слышать, — ответил Гилберт с нарастающим нетерпением. — Ты примечательно настойчиво меня опекаешь, Табби, и причины мне ясны. Если хочешь оказать мне настоящую услугу, присоединись к мисс Бракен на моей яхте и подружись с ней. Она ведь, скорее всего, однажды станет твоей тетей, понимаешь? Тетя Сесилия. Ты осознал это?

Это известие лишило Табби дара речи. Пока он собирался с мыслями, три крикливые чайки сели на перила за спинами участников экспедиции, мгновение помедлили, затем, мелькнув в солнечном свете, спикировали в провал и, метнувшись к началу неведомой галереи, пропали во мраке, отправившись в собственную экспедицию. Сент-Ив обменялся рукопожатием с Хасбро, повернулся и решительно зашагал во тьму, а Хасбро направился к лестнице, оставив Фробишеров наедине.

Сент-Ив слышал, как Табби возражает своему дядюшке — в равной мере сердито и увещевающе, — но вслушиваться в их обмен репликами не стал. Это не мое дело, сказал он себе, отметив, впрочем, что проблема «сторожа брату своему», как и неуравновешенность сэра Гилберта, задевала и его. Старший Фробишер — человек возбудимый, в огорчениях противоречащий сам себе, что может серьезно осложнить их путь под землей. Лучше, решил Сент-Ив, было бы идти одному.

Площадка в конце деревянного настила находилась дальше основной массы сокрушенной породы, и отсюда Сент-Ив отчетливо рассмотрел очень крутой, неровный участок пути, который им придется преодолеть, продвигаясь к непосредственной цели. Еще две чайки влетели вместе с холодным ветром от реки, и одна из птиц, прежде чем нырнуть в пещеру, обильно испражнилась на плечо Лэнгдона — хорошая примета, если вы верите в них. Сент-Ив надел ранец на спину, повесил на плечо моток веревки и продел согнутую в локте руку в ручку корзины с лампой Румкорфа. Оглянувшись назад, на настил, где Табби и Гилберт наконец-то закончили общение, он увидел, что старик медленно, словно под тяжким грузом, шагает к провалу.