Повседневная жизнь московских государей в XVII веке - Людмила Черная

Каждый церковный праздник или памятная дата сопровождались «кормами» на царском дворе, раздачей подаяния толпам нищих. При Алексее Михайловиче столы для них накрывались порой непосредственно в царских комнатах. В таких случаях монарх собственноручно раздавал деньги не только своим «верховым богомольцам», постоянно жившим в царском дворце, но и юродивым, «странным», калекам и нищим. Еще одной своей миссией Алексей Михайлович считал ночные обходы по большим церковным праздникам или семейным торжествам всех московских тюрем с освобождением «ради светлого Христова воскресения» или по иному достойному поводу сидельцев — мелких преступников с одариванием их денежной милостыней.

С появлением в 1664 году при царском дворе поэта Симеона Полоцкого практически ни один церковный праздник не обходился без его виршей, часто декламируемых от имени членов царского семейства. Вот, например, какие строки звучали в праздник Рождества Христова «от государя царевича к государю царю»:

Симеон старался никого не оставить без своих стихов. После поздравления государя шло обращение царевича к матери Марии Ильиничне, где акцент делался на роли «Пречистыя Марии девицы» (Девы Марии), которая «водворилась в Рай» благодаря тому, что родила Спасителя, а также содержалось пожелание многих лет жизни:

Поэт собрал все эти строфы в сборник под заглавием «Рифмологион», рассчитывая издать его в Верхней типографии, однако напечатан он не был. В «Рифмологион» также вошли вирши по случаю церковных праздников: «Стиси в день происхождения честнаго и животворящего креста Господня» (три варианта), произведения Богородичного цикла (на Рождество, Введение во храм и Успение Пресвятой Богородицы), на праздник Богоявления и др. В 1675 году Симеон составил отдельную книгу из двадцати одного стихотворения на дни памяти «угодников Божиих» и поднес ее царю. Сохранились только ее оглавление и посвящение государю. Из оглавления видно, что автором были выбраны тезоименитые членам царского семейства или наиболее чтимые святые, в том числе московские святители Петр, Алексий, Иона, Филипп, преподобный Сергий Радонежский.

После смерти Симеона Полоцкого традицию сочинения виршей к церковным праздникам при царском дворе продолжил его ученик Сильвестр Медведев, а затем и Карион Истомин.

Федор Алексеевич, как кажется, в церковные дела особо не вникал, во всём полагаясь на патриарха Иоакима, последний же вводил небольшие новации в проведение традиционных церковных торжеств. Так, в 1680 году предстоятель приказал устроить 1 сентября, в праздник новолетия, не один, а два крестных хода: первый, как прежде, к храму Покрова на Рву, второй — к церкви Николы за Смоленскими воротами. Затем протопопы должны были взять святой воды «у Тихона Чудотворца» и кропить ею весь Белый город, один обходя его с правой стороны, а другой — с левой. Современник, описавший это новшество, подчеркнул: «А ходы бывают через Дворец Знаменкою, а назат — Арбатом».

В том же году был установлен день памяти преподобного Варлаама Хутынского — 6 ноября: «Указал государь праздновати Варлааму Хутынскому в приделе у церкви Знамения Богородицы, что у двора Никиты Ивановича Романова, по вся годы». Судя по данной записи, в утверждении сего церковного праздника активное участие принял и сам царь Федор.

Московские государи часто посещали прославленные монастыри. Обязательны были моления не только в кремлевских, но и в отдаленных обителях о рождении наследника престола. Поездки царя и царицы на богомолье в Троице-Сергиев и другие монастыри особенно часто совершались в тех случаях, если детей вообще не было или рождались только девочки. Порой паломничество происходило по обету, данному в какой-то опасный, кризисный или по-иному значимый момент жизни монарха. Примечательна в этой связи история с поездкой Михаила Федоровича в Макарьев Унженский Свято-Троицкий монастырь под Костромой в 1619 году. Его отец, участвуя в переговорах с поляками под Смоленском, в 1611 году был взят ими в плен. Святой Макарий считался покровителем пленных, и Михаил еще задолго до своего избрания на престол, «крыяся от безбожных ляхов в пределех костромских», не раз со слезами обращал свои молитвы «о родителе своем, чудном архиереи Филарете, яко да облыжет святыя его седины», обещая не только посетить Унженский монастырь, но и принести щедрые дары, а также прославить имя святого. После счастливой встречи с отцом, вернувшимся из плена в 1619 году, Михаил Федорович исполнил свой обет. После царского пребывания в монастыре на месте деревянных келий, где останавливался государь, были построены каменные Успенская церковь и больничные кельи. В 1620 году государь совершил поездку в подмосковную Николо-Угрешскую обитель.

Патриарх Филарет любил ездить на поклонение в два монастыря во имя Рождества Пресвятой Богородицы: звенигородский Саввино-Сторожевский и Пафнутьево-Боровский. Но самым любимым и часто посещаемым местом была Троице-Сергиева обитель, куда государи ежегодно совершали длительный молитвенный «Троицын ход».

Монастырь, основанный в XIV столетии подвижником Сергием Радонежским, стал местом особого поклонения русских правителей еще с Ивана Грозного (именно там он был крещен), его сына Федора и Бориса Годунова. Род Романовых никогда не забывал и той роли, которую сыграла обитель в освобождении России от интервентов. Окруженный крепостными стенами монастырь не только выдержал полуторагодовую осаду польско-литовских войск под водительством Сапеги и Лисовского, но и внес свою лепту в виде крупных пожертвований в организацию второго ополчения, освободившего Москву от польских интервентов. В 1618 году «ляхи», снова пошедшие на Москву, были остановлены под стенами «крепкостоятельной» обители, и в соседней деревне Деулино было заключено перемирие, положившее конец Смутному времени. Всё это и сделало Троицу столь значимым объектом ежегодного поклонения царской семьи, имевшей очень тесные и длительные связи с игуменом и старцами Сергиевой обители. Именно здесь с 18 сентября до. начала ноября 1682 года царевна Софья Алексеевна с братьями Петром и Иваном укрывалась от бунтовавших стрельцов, в 1689 году за стенами монастыря нашел защиту семнадцатилетний Петр I, прискакавший из Преображенского под угрозой стрелецкого бунта.