Офицер. Слово чести - Владимир Поселягин

Пока мне седлали Ворона, я быстро собрался, и в сопровождении посыльного мигом домчался до штаба полка. Козырнув в ответ стоявшему у входа унтер-офицеру, прошёл прямо в кабинет командира полка.

Через полчаса уже выходил, скажем так, в полном раздрае и злой, очень злой. Вскочив в седло, поскакал обратно на квартиру. Во дворе кинул поводья денщику и, зло пнув попавшееся полено, дошёл до веранды и уселся на свой любимый стул, потирая ушибленную ногу. Подскочивший Егор помог снять сапоги. Так я и сидел – не опоясанный, босой, отмачивая ногу в горячей воде и ругаясь, но тихо, а то хозяйские детишки неподалёку крутились, не стоит их учить новым словам.

– Что-то случилось, командир? – поинтересовался дядька-наставник.

– Случилось. Офицерский суд случился, – зло пробурчал я. – Эти… не знаю, как их назвать, даже за отсутствие усов мне корили. Мол, только чернь может без усов ходить, а для офицеров это статус.

– Я попробую догадаться. Из-за нас тебя судили? – поинтересовался дядька.

– Догадливый, – хмыкнул я. – Из-за вас. Оказывается, когда я неделю назад был в ресторации на именинах адъютанта и общался с офицерами, где мне вас ставили на вид, это и было общий совет и пожелание избавиться от слуг, то есть от вас. Не помогло, и прибыла тяжёлая артиллерия из штаба дивизии. И ведь узнали как-то!

– А я говорил, что они это так не оставят.

– И главное, все всё знают. У капитана Соколова содержанка изображает прислугу в доме, где он живёт, а сама спит с ним и пальцем о палец не ударит, по дому приходящая женщина работает. Поручик, граф Завьялов, двух полек-содержанок из Варшавы привёз. У штабс-капитана Горелова двое слуг, помимо денщика. Якобы на его жену работают, но это не изменяет факта их наличия. И все всё знают, а на вид поставили мне. И где же эта вражина окопалась, что наверх докладывает? Надо бы выяснить, кто таков.

– Хм, а я тебе говорил, что не принято в офицерском корпусе личную прислугу держать, – хмыкнул дядька, поглаживая роскошные усы.

– Так то прислугу! Вы у меня кто? Наставники. Ну, у Егора доплата за работу денщика, – признался я. – А тут мне указывают, как жить. Нет, точно подам рапорт об отставке. А чего тянуть? Завтра же и подам.

– Так ведь война же будет! Ждём её, проклятущую, – слегка удивился старый казак.

– Так пока примут, пока завизируют и наверх отправят, пока ответ придет – месяца два долой. Война начнётся, а там сражения и позорное отступление, – глядишь, и забудут. А когда война закончится, можно напомнить про уже поданный рапорт. Может, быстрее в отставку выведут. Честно скажу, армия не моё.

– А с нами как?

– Поступим так, как это делает более опытный граф Завьялов. Содержанки с ним не живут, он им снял квартиру и навещает. Как бы они не с ним. Другие офицеры тоже не без греха, поэтому не обращают внимания на графа. Вот что, вы съезжаете с этого подворья и устраиваетесь где-нибудь в другом месте, а я буду приходить к вам и брать уроки. В этом случае мне и слова никто не скажет. Наверное, надо было сразу так сделать.

– Сложно жильё будет найти, войск тут много, дома остались не самые лучшие, – потирая морщинистую шею, озвучил свои сомнения старый казак. – Но ничего, найдём.

Ситуация, конечно же, идиотская, но в какой-то мере я понимаю царя, отдавшего такой приказ ещё, кажется, в семнадцатом веке, или в начале восемнадцатого – о запрете офицерам иметь слуг, кроме денщиков, выделенных по службе. Тогда у офицеров знатных и богатых до ста слуг было. Про службу они и не вспоминали. Сейчас, конечно, ситуация лучше, но казаки мои – такая мелочь, отчего же так прицепились? Не думал, что из-за нее мне на вид будут ставить. На именинах адъютанта я просто принял к сведению советы офицеров, но не обратил на них внимания, а тут уже офицеры из штаба дивизии прибыли по мою душу. Не мелковата ли проблема для них? Это ведь командир полка должен решать внутренние дела части, но никак не они. Поговорка про сор из избы тут как раз подходит. Нет, думаю, это лишь повод для приезда трёх офицеров, на самом деле тут что-то другое. Но вот что? Пока понять не могу. Может, их интерес вызвал бой у погранзаставы и то, что я слегка доукомплектовал своё подразделение пулемётами и сделал перестановки, не предусмотренные штатами? Вот это вполне может быть. И чем мне это может грозить? Пока не ясно, но на всякий случай казаков уберём с места постоя и отправим денщика к Крапивину, пусть в казарме порядок наведёт, чтобы блестело, как у кота яйца. Ожидается проверка. Обычно о ней предупреждают, но не в этом случае.

Темнеть уже начало, когда я пришел к этому выводу, но всё равно послал Ивана к Крапивину, тот служака опытный, знает, что делать. И с ним передал приказ: всё, что не числится за подразделением, а принадлежит мне – а это два десятка коней, пролётки, три ручных пулемёта «мадсен», ну и котлы, – грузить на пролётки и отправить ночью за город к той роще, где мы во время учений обычно встаём на отдых, где кашевар готовит обед. Там их встретят казаки, которые всё это станут охранять. А ездовые на двуколке вернутся в казарму. Состав подразделения привести в соответствие штатам, людей перекидать по взводам, как было, научить, как правильно отвечать на вопросы. Ждать проверку. Нет не так, ждать проверку.

Когда все распоряжения были отданы, казаки собрались и отбыли, Иван тоже убежал, я оделся и в темноте направился вниз по улице. Тут не далеко, поэтому пешком. А двадцатипятилетняя вдовушка с восхитительной фигурой уже ждала, так что занялся я приятными делами. Муж её, аптекарь, погиб во время экспериментов, что-то нахимичил так, что взрыв произошёл, потом даже жандармы работали, мало ли бомбы для бомбистов делал. Но расследование заглохло, не нашли состава преступления. Вдовствует она уже год, одна-одинёшенька. Когда я засёк её на рынке во время покупки котлов, то постарался, чтобы взять эту крепость штурмом, и вот неделю назад она пала. Фигурка хороша, в постели так просто бомба, но всё же один дефект был, отчего, видимо, особо на неё мужики и не смотрели, ну кроме солдат, эти всё готовы трахать, что шевелится. У неё большое родимое пятно на лице было. Мне же всё равно, тем более я её по ночам навещал.

Через час я уже вернулся на место постоя и быстро уснул.

В девять утра, а для офицеров это раннее утро, к казармам моей пулемётной полукоманды «внезапно» нагрянула проверка из знакомых офицеров штаба дивизии и нашего комполка со свитой, и обнаружили строевые занятия на плацу, которые проводил Крапивин, а мы с Зиновьевым стояли неподалёку и наблюдали, мол, службу тянем. У Зиновьева голова перебинтована, но всё равно на месте. При этом недоумевает, куда пропала половина транспорта. Это он ещё не знал, что и пулемётов уже нет. Трёх. Его, кстати, перевели на лечение на дому, врач будет только иногда приходить, проверять, как идет выздоровление. Солдаты из легкораненых, освобождённые от подобных занятий, были прикреплены к кашевару для помощи в готовке. Обнаружив гостей – ну всё точно, правильно я догадался о мотивах их прибытия, – я направился их встречать, бурча под нос:

– Принесла всё-таки нелёгкая.