Битва на Калке - Виктор Поротников

Мстислав Романович незаметно приглядывался к татарским военачальникам, особенно к старику Субудаю, который почти ничего не ел и не пил, говорил меньше всех и как-то излишне пристально разглядывал киевского князя своим единственным раскосым глазом.

Неожиданно Субудай обратился к великому князю. Толмач живо перевел его вопрос на русский язык.

— Что испытывает киевский князь, когда по его слову убивают чужеземных послов? — спросил Субудай.

Повисла долгая пауза. Тохучар-нойон и Тешу-нойон выразительно переглянулись. Мстислав Романович чуть не поперхнулся, жуя курагу. Он смутился и опустил глаза.

— Господь покарал меня за это злодеяние нынешним моим поражением, — не поднимая глаз, промолвил Мстислав Романович.

— Ваш Господь тут ни при чем! — резко сказал Субудай и поднялся с подушек. — За убийство татарских послов тебя, великий князь, ожидает та же участь.

Швырнув на ковер с яствами пиалу с недопитой арзой, Субудай зашагал к выходу из юрты, прихрамывая на правую ногу. Три других знатных мунгала тоже вскочили на ноги и поспешили следом за стариком Субудаем.

Знатные мунгалы вышли из юрты, и в следующий миг в юрту ворвался десяток дюжих татарских воинов с веревками в руках. Татары набросились на князей и после короткой борьбы опутали веревками руки и ноги всем троим.

Старшим дружинникам мунгалы сказали, чтобы те не ждали своих князей и выступали в путь без них, мол, князья попируют и догонят их. Бояре и воеводы двинулись вслед за ушедшими далеко вперед пешими киевскими полками, но два десятка бояр не тронулись с места, заявив, что без князей никуда не пойдут. Среди них был и гридничий великого князя Ермолай Федосеич.

Судя по приготовлениям, в татарском стане намечалось большое пиршество. Татары бегали и суетились, разжигали костры, тащили котлы и вертелы, резали овец и лошадей, ловко орудуя ножами. На стоящих кучкой знатных русичей никто не обращал внимания.

Ермолай Федосеич почувствовал недоброе, когда из белой юрты стремительно вышли с напряженными лицами четверо предводителей татарской орды, после чего туда вбежали гурьбой плечистые татарские батыры.

«Вот и все! — мелькнуло в голове у гридничего. — Не иначе, прикончили мунгалы наших князей прямо за трапезой. А может, перед этим опоили каким-нибудь зельем. Вот беда-то!»

По лицам прочих бояр тоже было видно, что и они уже не надеются увидеть своих князей живыми.

Когда исчезли последние сомнения в том, что мунгалы не намерены отпускать русских князей живыми, малодушная натура дубровицкого князя прорвалась наружу вместе с потоком нелицеприятных отзывов о великом князе.

— Ах ты старый хрыч! Ведь говорено тебе было, что нельзя верить мунгалам! — катаясь по ковру среди раскиданных яств и посуды, в бешенстве выкрикивал Александр Глебович. Он изо всех сил пытался разорвать опутавшие его веревки, но сил не хватало, и это только добавляло ему бешенства. — Пень трухлявый! Безмозглая скотина! О господи, из-за твоей тупости придется теперь подыхать здесь! И зачем только я отправился в этот поход?! Наскреб смерть неминучую на свою голову!

— Ты же сам, недоумок, нашептывал мне, чтоб я заключил мир с мунгалами, — гневно отвечал Мстислав Романович, весь раскрасневшийся от натуги. Ему тоже не терпелось порвать путы, но все его усилия были тщетны. — Сам же подталкивал меня к тому, что свершилось, а теперь валишь всю вину на меня, негодяй! Ты и в поход-то отправился из корысти, а не по доброй воле. Восхотел моими руками Пинск себе взять, пройдоха! А вот шиш тебе, а не Пинск!

— Ну и тебе больше не видать Киева, безмозглый мерин! — не оставался в долгу Александр Глебович. — Сейчас мунгалы выпотрошат тебя, как барана! И поделом тебе, мерзавец! Бороду отпустил, а ума не нажил!

— Заткнись, лживая душа! — извиваясь, как уж на сковородке, рычал Мстислав Романович. — Я-то хоть славно прожил жизнь свою, златого стола киевского добился, а ты как родился в ничтожестве, так в ничтожестве и подохнешь!

— Сам ты — дерьмо собачье! — Александр Глебович изловчился и плюнул в великого князя, но не попал.

— Ах ты, песий сын! — рявкнул Мстислав Романович. — Погоди! Вот порву веревки, задушу тебя, сукина сына, своими руками!..

Молодой князь Андрей, лежа в стороне, заливался истеричным смехом, слушая эту перепалку. Он даже не пытался разорвать волосяные веревки.

Мстислав Романович и Александр Глебович разом примолкли, когда в юрту вошли татарские воины в красных замшевых куртках и желтых сапогах — это были ханские нукеры. Татары подхватили связанных князей, будто скатанные ковры, и вынесли из юрты на солнцепек. Пленников уложили рядком на траву.

Александр Глебович, приподнявшись, увидел неподалеку плотную кучку бояр и воевод, окруженную вооруженной татарской стражей. Он узнал среди них Ермолая Федосеича и крикнул ему:

— Ермолай, на тебя вся надежа! Выручай, брат! Иначе убьют нас мунгалы!

Гридничий не успел ничего ответить, а может, татары не дали ему и рта раскрыть. Подле связанных князей оказалась целая толпа богато одетых мунгалов, которые оживленно что-то обсуждали, явно предвкушая интересное зрелище.

— Ну все, борода, сейчас нехристи зажарят нас живьем! — злобно процедил сквозь зубы Александр Глебович, обращаясь к великому князю. — Вон и костер уже полыхает.

Босоногие татарские слуги, пропахшие сухим конским навозом и дымом костров, приволокли груду коротких широких досок и свалили их рядом со связанными пленниками.

Александр Глебович беспокойно завертел головой. Внезапно его взгляд уперся в бродника Плоскиню, который стоял бок о бок с арабом-толмачом и о чем-то беседовал с ним.

— Эй ты, иудина душа! — окликнул бродника Александр Глебович. — Подойди-ка сюда!

Плоскиня неспешно приблизился и присел на корточки рядом со связанными князьями.

— Скажи прямо, мунгалы нас убьют? — громким шепотом спросил Александр Глебович. — Неужели убьют?

Плоскиня молча покивал головой, не скрывая злорадной усмешки.

— А как же данная мунгалами клятва? — опять спросил Александр Глебович.

— Не беспокойся, княже, мунгалы клятву не нарушат, — негромко проговорил Плоскиня. — Они же поклялись не проливать кровь княжескую. Поэтому мунгалы прикончат вас без пролития крови.

— Неужели сожгут живьем? — ужаснулся Александр Глебович.

— Огонь для мунгалов — божество, — пояснил Плоскиня. — Вы — иноверцы. Вас на огне жечь нельзя, это осквернит бога огня.

— Ну, успокоил так успокоил, — невесело усмехнулся Александр Глебович. — Значит, нехристи разорвут нас лошадями. Половцы часто так поступают с пленниками.

— Почему ты предал меня, Плоскиня? — с укоризной в голосе промолвил великий князь. — Ведь ты же знал, что мунгалы готовят нам западню, что верить их клятвам нельзя. Ты же русич, как и мы, а служишь мунгалам! Ты же крест целовал, безбожник!