Битва на Калке - Виктор Поротников

— Да, я намеренно помогаю мунгалам, великий князь, — с нескрываемой злобой заговорил Плоскиня. — Может, ты не помнишь, как пятнадцать лет тому назад брат твоего отца Рюрик Ростиславич отдал Киев на разграбление половцам. А я этого вовек не забуду! Мне тогда было шестнадцать лет, мы жили в Витичеве, близ Киева. Отца моего половцы убили, мою мать, меня и моего младшего брата угнали в полон. Брат мой вскорости умер от побоев и недоедания. С матерью меня разлучили. Долго я мыкался в рабстве у степняков, покуда не сбежал от них и не прибился к бродникам на Дону.

Я хоть и русич по крови, но на всю родню Рюрика Ростиславича зуб имею. Все вы, смоленские Мономашичи, подлое племя! Кровь христианская для вас как вода. За гривну готовы глотку друг другу рвать. Рюрик не смог удержаться в Киеве, так оставил после себя пепелище, чтобы и другому князю ничего не досталось. Даже с храмов позолоту содрал!

— Но я-то тут при чем?! — возмутился Мстислав Романович. — Я же в этом злодеянии не участвовал.

— Ты, княже, доводишься родным племянником Рюрику Ростиславичу, — сказал Плоскиня. — Рюрик уже десять лет, как помер. А ты жив, тебе и мщу. Вот рядом с тобой лежит Андрей Владимирович, твой зять, который доводится внуком покойному Рюрику. И он тоже не избег моей мести.

— Ах ты злодей! — в отчаянии простонал Мстислав Романович. — Отольются тебе наши страдания перед Божьим судом.

Плоскиня ничего не ответил на это великому князю. Подошедшие ханские нукеры оттеснили его в сторону. Нукеры деловито принялись укладывать доски на лежащих на спине князей, выравнивая одну к другой. Получился небольшой дощатый помост, из-под которого с одной стороны торчали красные сафьяновые сапоги князей, а с другой — три головы, две бородатые и одна безбородая. Нукеры расстелили поверх досок цветастый ковер и подали знак слугам.

Слуги принесли различные кушанья в серебряных блюдах, изящные сосуды с вином, золотые чаши — все это они расторопно расставили на середине столь необычного укрытого ковром помоста, который то и дело подрагивал, поскольку Мстислав Романович и Александр Глебович опять затеяли возню и перепалку.

На помост взошли и уселись в кружок четверо главных мунгалов и с ними еще шестеро военачальников.

По знаку одноглазого Субудая слуги наполнили чаши знатных мунгалов вином. Багатуры и нойоны осушили чаши и завели веселый разговор, который прерывался громкими взрывами смеха. Мунгалы пировали, не обращая внимания на хрипы и стоны, доносившиеся из-под помоста. Первым умер юный Андрей Владимирович: ему так сдавили грудную клетку, что кровь хлынула у него изо рта и носа. Потом затих Мстислав Романович, задохнувшись под тяжестью пирующих мунгалов. Последним испустил дух Александр Глебович, до последней минуты пытаясь разорвать на себе веревки. Он так и умер с оскаленными зубами и посиневшим от натуги лицом.

Когда князья затихли, знатные мунгалы сошли с помоста. Слуги извлекли из-под досок три бездыханных тела.

Цыгыр-хан и Тешу-нойон подошли к кучке русских бояр, потрясенных тем, что они только что увидели.

— Можете забрать тела своих князей и похоронить по своему обычаю, — через толмача сказал Цыгыр-хан.

— Мы дадим вам лошадей, чтобы вы побыстрее добрались до Днепра, — добавил Тешу-нойон. — В Киеве расскажете об увиденном здесь другим князьям, и пусть они остерегутся впредь убивать татарских послов.

После переправы через Днепр пути-дороги князей разошлись. Мстислав Удатный и Даниил Романович повернули коней к Южному Бугу, за которым лежали галицко-волынские земли. Мстислав Немой повел дружину к городу Теребовлю, от которого шла прямая дорога до Луцка. Владимир Рюрикович двинулся к Киеву.

У излучины Днепра оставался небольшой отряд ратников, охранявший лодки и насады в ожидании подхода пеших русских полков.

Остатки пешей рати появились на той стороне Днепра спустя четыре дня после ухода с днепровских берегов княжеских дружин. Пешцы подходили к переправе отрядами и в одиночку в течение нескольких дней, их без промедления перевозили на ладьях через реку. Этим занимался специальный отряд лодочников. Потери пеших русских полков были огромны. Из двадцатитысячной черниговской рати назад к Днепру вернулись около шести тысяч человек. Из пяти тысяч волынских ратников назад возвратилось всего несколько сотен воинов. Из десяти тысяч галичан к Днепру вышло меньше трех тысяч.

Галицкие и волынские пешцы, погрузившись на ладьи, отплыли домой вниз по Днепру. Им предстояло достичь моря и идти дальше под парусами до устья Днестра, воды которого должны были донести их суда до славного города Галича. Лучане, смоляне и черниговцы предоставили ладьи лишь для своих раненых и наиболее уставших соратников — эти полки продолжили свой путь степью вдоль Днепра до Переяславля. Возле этого города полки разошлись в разные стороны, направляясь к Луцку, Смоленску и Чернигову.

Владимир Рюрикович, вступив в Киев, объявил себя блюстителем великокняжеского трона до возвращения Мстислава Романовича. Киев после известия о поражении русских дружин в битве на Калке облекся в траур. Сыновья Мстислава Романовича в эту пору воевали в Полесье, отстаивая Полоцк от притязаний на него минского и друцкого князей. Смоленский князь оказался в Киеве полновластным хозяином, ибо в городе не было ни князей, ни войск. Родственники ушедших с Мстиславом Романовичем бояр приставали к Владимиру Рюриковичу с расспросами, тревожась о судьбе своих близких. Но Владимир Рюрикович ничего внятного сказать им не мог, отвечая одно и то же: мол, в сече на Калке киевский князь не участвовал и назад к Днепру прочие князья пробивались тоже без него.

«Как же так? — недоумевали киевляне. — Мстислав Романович затеял этот поход на татар, ему же было предоставлено главенство над войском. Почему же великий князь от битвы с татарами уклонился?»

Владимир Рюрикович, не желая ссориться с Мстиславом Удатным, умалчивал о подробностях той злополучной для русичей битвы. Он понимал, что это поражение ложится на галицкого князя позорным пятном. Да и Мстислав Романович никогда не простит Мстиславу Удатному его дерзкого самоуправства в день сражения при Калке. Скорее всего возвращение Мстислава Романовича в Киев ознаменуется началом непримиримой вражды его с галицким князем. Сознавая, к каким последствиям может привести эта вражда, Владимир Рюрикович вознамерился дождаться в Киеве полков Мстислава Романовича, чтобы выступить примирителем великого князя с Мстиславом Удатным.

Уже прошли мимо Киева к Смоленску пешие ратники Владимира Рюриковича, ругая вовсю своего князя, бросившего их в беде. Добрались до Шумска и Пересопницы те немногие, кто уцелел из пеших полков павших племянников Мстислава Немого. Пришла в Канев горстка воинов, оставшаяся от дружины храброго Святослава Владимировича. А от киевских полков по-прежнему не было никаких вестей…

Варвара Ярополковна, племянница великого князя, беспокоясь за своего мужа Александра Глебовича, наговаривала великой княгине на Владимира Рюриковича.