Карабах – горы зовут нас - Эльбрус Иззят оглы Оруджев

много времени, чтобы еще раз все вспомнить, что с ним произошло за последние два года войны. Его израненная душа не могла успокоиться, набраться сил, а память, как самый безжалостный фильтр, словно рентгеном стала просвечивать забытые страницы пережитого прошлого.

Безжалостно наружу стали выступать факты, о которых предпочитают умалчивать члены правительства, которых раньше называли «Слугами народа». Со временем, конечно, история всех этих, так называемых «слуг народа» расставит на свои места, и воздаст им по «заслугам».

Одних она будет беречь в народной памяти, других оставит догнивать в «отходах прошлого», о которых нежелательно вспоминать.

Но вся беда в том, что часто — даже очень часто — судьбы многих тысяч людей зависят от неугодных персон, облаченных, доверием партии и правительства.

Персоны сначала были все коммунистами и служили одной партии и одному правительству. Потом наступили смутные времена, и каждый решил создать свою партию, и служить только ее идеям, одного они только не поняли, сколько же тогда должно быть правительств? Начали решать и постановили — «у каждой партии — должно быть свое правительство» и никто не вспомнил про простых людей. Считая людей просто черной массой — что подадут то и примут. Они решили — они сделали.

Пришла идея — «Народный фронт» с лозунгами «За свободу и независимость», «За демократию». Все казалось просто и понятно. Однако в жизни не все так как хотелось бы. Вокруг каждой идеи — будь она плохой или хорошей всегда крутится толпа бездельников. Потом к этой хорошей идее примазываются всякие жулики и политические аферисты, заинтересованные уже не в идеях партии, а лишь в том, чтобы нахапать, как можно больше при жизни и еще оставить детям своим кое-что. Проходимцы, воры и жулики, тунеядцы, наркоманы, бездельники и спекулянты, бездарные преподаватели, тупые политики как шакалы, почуявшие «лакомый кусок», вдруг стали проводниками идей Народного фронта. Всем им захотелось сразу свободы и независимости. Процесс как говорится — пошел.

— Крикуны — стали главами исполнительной власти в районах.

— Наркоманы — директорами хлопковых заводов.

— Воры и грабители — директорами банков.

— Учитель математики — Министром обороны страны. При этих «дельцах», — слесари стали командовать боевыми бригадами.

— Директор шерстяной фабрики — боевым корпусом.

— Контрабандисты встали у руля таможенных комитетов.

Все дружно стали «править» страной, смоля папиросами, отпуская бороду и разъезжая по Баку на дорогих иномарках.

Страна покатилась в пропасть. Карабах запылал огнем. Простой народ на собственной земле превращался в изгоев, и не было тех, кто бы мог и хотел бы их защитить от врага.

Естественно, что история зарождения армии будет писаться после войны и только со дня наших побед. Однако это будет предательством по отношению к тем, кто сложил головы, но не бросил оружие под Малыбяйли, и Дашалты, в Ходжалах. К тем, кто погибли в Шуше и Лачине, Кубатлах и Агдаме, под Садараком и Физули, под Тет-Тером, в Кельбаджаре и Геранбое, в Тоузе и Гедабеке, кто замерзал в горах Мурова, кто отступал с последним патроном в магазине автомата, и берег этот патрон для себя.

Легче всего вырвать мрачные страницы из летописи поражений. Но мы, очевидцы тех событий не имеем морального права, скрывать ошибки, сваливая вину, на отдельных лиц.

Честь и слава всем, кто тогда, отступал с надеждой, что все временно и придет тот час, когда они снова вернуться в свои покинутые родные края.

Все люди живут тем, что ждут какие-то перемен, перелома в жизни, чудо. И ради этого могут вытерпеть все: голод и бедность, холод, унижение, несправедливость, но только не позор

Перед глазами полковника закрутилась картина ада, отступления из Шуши: — многокилометровые колонны вооруженных людей. Машины, нагруженные имуществом, нажитыми годами, вперемешку со скотиной. В санитарных машинах, на телегах и на тракторных прицепах стонут раненые. Маленькие ослики тянут огромные повозки с домашним скарбом. Тонконогие Карабахские скакуны, когда-то принесшие славу Азербайджану на мировых скачках, еле плетутся, навьюченные, чем попало.

Беженцы на плечах тащат узлы, на спинах у женщин привязаны малолетние дети.

Гусеничные тягачи тянут разбитые пушки, ревут танки. Вдоль единственной дороги ведущей из Шуши в Лачин, десятки перевернутых прицепов, с разбросанными домашними вещами, вздутые тела скотины, рой зеленых мух над ними.

Крики женщин, зовущих своих детей, рев обессиленных животных, стоны раненых, просящих глоток воды, сливаются в сплошной гул.

Кругом только слезы. Слезы на глазах у детей, стариков, женщин.

К бредущему потоку из Шуши по пути присоединяются жители с горных сел. Количество униженных и оскорбленных по мере продвижения растет, глаза людей горят ненавистью.

Обессиленные женщины несут своих малышей, помогают передвигаться престарелым родителям. Не смолкают стоны мужиков, не находящих ответ на вопросы: — Почему так случилось. Почему горит земля, рыдают горы Карабаха. Не находя ответа они только крепче прижимают к себе хрупкие тела ребятишек. По лесам и виноградникам, по горам и бездорожью идут беженцы, солдаты, народ, охваченный страхом и ненавистью. Стонет земля, омытая кровью их предков: Панах-хана, Ибрагим — хан. Плачут тысячелетние горы, воспетые красоты Карабаха в стихах Натаван, Вагифа, в песнях Бюльбюля и в музыке Узеири Гаджибековым.

Горы плачут и просят защитить эти святые места, но нет, ни сил, ни желания, у тех, кто спасается бегством.

Оставшиеся смельчаки, голодные и раздетые выполняют свой долг, дерутся и погибают. Кромешный ад.

С военными картами в то время было плохо, не то, что там плохо, их не было вообще, не было радиостанций. Порой никто не мог определить, где находится. Часто получалось так, что отступающие войска, оказываясь в тылу своих же войск, не знали об этом, продолжая углубляться все дальше и дальше.

Не хватало боеприпасов, горючего, хотя на складах было всего в избытке. Их просто не подвозили войскам.

Связь с Баку и районами работала отвратительно. Рации отсутствовали и иногда обороняющие селения добровольцы открывали огонь по своим же отступающим людям и оставленным населенным пунктам, думая, что они заняты противником. В этой неопределенности, часто возникала паника, и бойцы бросали оружие и технику, бежали с поля боя.

Из Баку на передовую отправляли новые и новые батальоны, сформированные прямо в военкоматах и на полигонах. Они прибывали на позиции без оружия, порой в гражданской одежде, а тем, кому было выдано оружие, не имели боеприпасы к нему.

Не все офицеры, призванные из запаса, умели обращаться с боевыми гранатами. Об этом становилось известно потом, уже на фронте, когда после первого боя, в Косаларах, поле было усеяно неразорвавшимися гранатами. Солдаты не знали, что перед броском надо просто вырывать чеку у гранаты.

Кто