Незнакомцы в поезде - Патриция Хайсмит

— Анна… — начал Гай.

Он подумал, что ее надо подготовить. И ему нужно было знать ее ответ.

— Анна, если бы меня обвинили в причастности к смерти Мириам, что бы ты… Ты бы…

Она замерла и посмотрела на Гая. Он почувствовал, что мир вокруг них прекратил движение.

— В причастности? В каком смысле?

Гая толкнули — они с Анной остановились посреди прохода.

— Ну, просто если бы обвинили.

Она явно не знала, как реагировать.

— Если бы меня обвинили. Я просто хочу знать. Ну вот обвинили безо всяких причин. Это ведь ничего не изменило бы?

Он хотел спросить: «Ты бы все равно вышла за меня?» Но вопрос был таким жалким, таким униженным, что Гай не мог его произнести.

— Зачем ты говоришь такие вещи?

— Я хочу знать.

Она увела его в сторону, чтобы не мешаться на дороге.

— Гай, тебя что, кто-то обвиняет?

— Нет! — воскликнул Гай в досаде и смущении. — Это предположение! Если бы кто-то меня обвинил и…

В ее взгляде промелькнуло разочарование, удивление, недоверие — она смотрела на него так всякий раз, когда Гаем двигал гнев или неприязнь.

— Ты считаешь, кто-то может тебя обвинить?

— Я просто спрашиваю!

— В такие минуты, — тихо проговорила Анна, — мне кажется, что я совсем тебя не знаю.

— Я не хотел тебя расстраивать, — буркнул Гай, чувствуя, что она разорвала между ними невидимую связь.

— Если бы не хотел, так бы себя не вел! — Анна не повышала голос и смотрела на него прямо. — Тогда в Мехико ты тоже позволил себе отвратительную тираду в адрес Мириам. — Ее глаза наполнились слезами. — Мне это не нравится! Я не такой человек! И порой у меня создается впечатление, что я вообще тебя не знаю!

Я тебя не люблю — вот что услышал Гай. Она отказалась от него, отказалась от попыток узнать и полюбить его. В отчаянии он застыл, не в силах пошевелиться или вымолвить хоть слово.

— И раз уж ты спрашиваешь, — продолжала Анна, — если бы тебя обвинили, для меня это имело бы значение. Мне было бы интересно, почему это не стало для тебя сюрпризом. Почему ты ожидаешь обвинения?

— Я не ожидаю!

Она отвернулась, отошла в конец дорожки и встала там в тупике, опустив голову. Гай догнал ее.

— Ты меня знаешь. Ты знаешь меня лучше всех на свете. Я не хочу, чтобы между нами были секреты. Я задал вопрос, который случайно пришел в голову!

Для Гая все это было признанием, и, как водится, признавшись, он испытал облегчение. Теперь он вдруг уверился, что Бруно не станет ей писать.

Анна быстрым движением смахнула слезу.

— Скажи мне одно. Ты когда-нибудь перестанешь ожидать худшего — от всего и от всех?

— Да. Господи, ну конечно!

— Пойдем в машину.

Они провели остаток дня вместе и поехали ужинать в дом Анны. Никакого письма от Бруно не было. Гай выбросил угрозу из головы, как будто пережил кризис и выздоровел.

Около восьми вечера в понедельник миссис Маккосленд позвала его к телефону. Звонила Анна.

— Милый… Ты знаешь, я немного расстроена.

— Что случилось? — спросил Гай, хотя уже знал ответ.

— Я получила письмо. Сегодня утром принесли. В нем то, о чем ты говорил в субботу.

— Что?

— Оно про Мириам. Напечатано на машинке. И подписи нет.

— Что в нем? Прочитай!

Голос у Анны чуть подрагивал, но звучал, как всегда, четко и ясно:

— «Дорогая мисс Фолкнер. Полагаю, вам будет небезынтересно узнать, что роль Гая Хэйнса в убийстве жены более значительна, чем считают в полиции. Но правда скоро откроется. Если вы собираетесь замуж за мистера Хэйнса, имейте в виду, он двуличный человек. К тому же автору этих строк доподлинно известно, что мистер Хэйнс недолго останется на свободе». И подпись: «Доброжелатель».

Гай прикрыл глаза.

— Господи…

— Ты знаешь, кто это написал? Гай? Ты меня слышишь?

— Да…

— Кто?

Гай чувствовал по ее голосу, что она просто напугана, что она верит ему и боится только за него.

— Я не знаю.

— Ты уверен? Ну есть же у тебя хоть какие-то подозрения? Надо что-то делать!

— Я не знаю, — повторил Гай, хмуря лоб.

— Наверняка кто-то тебе знакомый. Подумай! Есть у тебя враги?

— Посмотри штемпель. Откуда отправили письмо?

— Из Нью-Йорка. С Центрального вокзала. Бумага самая обыкновенная.

— Сохрани письмо, я хотел бы взглянуть.

— Конечно, Гай! И я никому не скажу. В смысле родным. — Пауза. — Но ты ведь кого-то подозреваешь, ты спрашивал меня в субботу…

— Нет. Я спросил просто так. Подобные вещи иногда случаются после суда. — Гай осознавал, что покрывает Бруно с таким же старанием, как покрывал бы на его месте самого себя. — Когда мы встретимся? Можно я заеду сегодня?

— Я обещала маме с папой пойти с ними на благотворительный вечер. Могу переслать тебе письмо срочной доставкой. Получишь его завтра утром.

Наутро письмо ожидало в почтовом ящике вместе с очередным посланием от Бруно, содержавшим план действий и ласковое предупреждение, что скоро Анна узнает новые подробности.

Гай сел на краю постели, прижал ладони к лицу, потом усилием воли заставил себя отнять руки. Это все ночь. Ночь, темнота, бессонница. Из-за них мысли его предстали в искаженном свете. С другой стороны, бессонница могла открыть человеку глаза на истину. И пусть ночью истина видится с какого-то одного ракурса, от этого она не становится чем-то иным. Если он признается во всем Анне, разве не найдет она его вины в произошедшем? Разве согласится после этого выйти замуж? Он ведь чудовище! Прямо сейчас в нижнем ящике комода у него спрятан пистолет и инструкции, как убить человека!

В предрассветных сумерках Гай подошел к зеркалу и не узнал своего лица. Рот скошен влево, губы сжаты и оттого стали тоньше. Он постарался удержать блуждающий взгляд в одной точке. Собственные глаза, обведенные темными кругами, смотрели на него с осуждением, как на мучителя.

Что сейчас делать? Прогуляться или все-таки попробовать уснуть? Гай бесшумно прошел по ковру, неосознанно перешагнув скрипучую половицу возле кресла. «Старайся избегать мест, где полы скрипят, — писал ему Бруно. — Дверь в комнату отца сразу направо. Я все продумал. Действуй строго по плану, у тебя нет права на ошибку. На карте отмечена комната дворецкого Герберта. Опасное место, единственное, где надо проскочить под самым носом. Скрипучие половицы обозначены крестиком…» Гай рухнул на постель. «Что бы ни случилось, не смей бросить „люгер“ прежде, чем доберешься до железнодорожной станции». Гай запомнил инструкции Бруно наизусть, он знал, с каким звуком открывается кухонная дверь и какого цвета ковер в коридоре.