Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – начало XVII в. - Виталий Пенской

В ответе на этот вопрос мы склоняемся ко второму варианту. Децентрализация власти и превращение удельных князей, «молодшей братьи», в полновластных суверенов в своих владениях нашла свое закономерное отражение и в устройстве войска. Традиционный порядок устройства полевой рати, складывавшийся с начала истории Русского государства, теперь получил свое окончательное оформление и закрепление в межкняжеских докончаниях. В этих грамотах четко и недвусмысленно указывается, что поскольку «бояром и слугамъ межи нас волным воля», то «кто которому князю слоужит, где бы ни жил, тому с тем князем а и ехати, кому служит…» (докончание великого князя Василия Дмитриевича с галицким князем Юрием Дмитриевичем), около 1390 г.)[238]. Любопытная оговорка содержится в докончании Дмитрия Ивановича со своим двоюродным братом Владимиром Андреевичем, составленном около 1367 г. «А коли ти (Владимир Андреевич. – В. П.) будеть всести со мною (Дмитрием Ивановичем. – В. П.) на конь, а кто будет твоихъ бояръ и слугъ, – указывалось в нем, – где кто ни живетъ, темъ быти под твоимъ стягом (выделено нами. – В. П.)…»[239] «А будет ми послати свои воеводы, – рассматривался в грамотах случай, когда великий князь сам в поход идти не собирался, – и тобе послати с моими воеводами своего воеводу съ своими людми (выделено нами. – В. П.)…»[240]

Эта формула в разных трактовках повторяется раз за разом в докончаниях между великими князьями и их «брать-ей» на протяжении и XIV в., и XV, и даже в начале XVI в. Картина не меняется – все по-прежнему. В межкняжеских договорах-докончаниях четко и недвусмысленно указывалось на то, что «бояром и слугам межи нами (договаривающимися князьями. – В. П.) вольным воля», почему «хто (из бояр или слуг. – В. П.) которому князю служит, где бы ни был, полести ему с тем князем, которому служит». Сами же князья целовали крест на том, что коли отправит один из них в поход своих воевод, то и другой отправит в поход своих воевод со своими людьми или же явятся на службу великому князю «коиждо ис своих градов с своими полки». Впрочем, стоит ли этому удивляться, ибо князья – как великие, так и удельные, – строго охраняли свою внутри-удельную независимость и автономию, обязуясь в докончаниях «оудела твоего… блюсти, в не обидети, ни вступатися…»[241], а самостоятельность в военных делах входила в сферу княжеской юрисдикции, в которую никто другой не имел права «вступатися». Да, по договору князь обязывался «всести на конь» на общего недруга и выставить в поход свою рать вместе с ратью «брата старейшего». Однако она, возглавляемая или самим князем, или его воеводами, действовала вполне автономно, образуя собственный «полк» на марше или «баталию» на поле боя, лишь подчиняясь выработанному на общем совете перед походом и битвой «уряжению» «полков».

Единственная с нашей стороны поправка к этому состоит в том, что по мере того, как падает роль «земского» ополчения, которое «рекрутировалось» княжеской (или иной – как в случае с Новгородом или Псковом) властью с «сох» и «дворов» (правда, здесь стоит отметить еще раз, что, судя по всему, в этой «посошной» рати служили, как правило, «младшие сыны» – всякого рода вольница, «казаки», захребетники и прочие тому подобные люди, профессионально или полупрофессионально занимавшиеся военным делом, а не все боеспособные), возрастает роль мелких и средних вотчинников, не входивших в состав княжеского двора, но обязанных князю (или княжескому боярину) службой[242]. Они формировали собственные «городовые» «полки», которые выступали в поход под предводительством княжеских воевод («а коли ми постали своихъ воеводъ ис которыхъ городовъ. И твои бояре поедутъ с твоимъ воеводою, а твои воевода с моимъ воеводою вместе…»[243]). Эти последние, в отличие от княжеских, состоявших из людей его двора, носили территориальный характер и формировались из проживавших на территории уезда или волости служилых людей и их слуг. Примером таких «полков» могут служить выставленные зимой 1445 г. на Суходрови против литовцев «полки» можайский, верейский серпуховской, а летом того же года в сражении под Суздалем с татарами – владимирский «полк» воеводы Алексея Игнатьевича, насчитывавший около 500 бойцов[244].

Делились ли эти «полки»-«баталии» княжеские («дворовые» – Псковская летопись о дворе князя Александра Чарторыйского в 1461 г.: «А двора его кованои рати боевых людеи 300 человек, опричь кошовых»[245]) и «городовые» на более мелкие тактические единицы – доподлинно нам об этом неизвестно (хотя логичным было бы предположить, что наименьшей боевой единицей был боярин/«слуга» со своими послужильцами). Более или менее «правильная» десятичная организация «полков» из сохранившихся до наших дней летописей и документов не просматривается. Встречающиеся в летописях и актах упоминания о децимальной организации в посадах и землях, о «тысячах», «сотнях», сотских, пятидесятских и десятских если и имеет отношение к структуре войска, то самое опосредованное. В том виде, в каком она существовала в XIV–XV вв., она выполняла в первую очередь административные и фискальные функции в пользу князя.

Но как же, может возникнуть вопрос у знатоков средневековой русской книжности, ведь еще в 1380 г. на Куликовом поле русские полки выстроены и поименованы по «классической», привычной нам схеме. Тут и Государев «великий» полк, и полк Правой руки, и полк Левой руки, и Передовой, и даже несколько Сторожевых, не говоря уже о «западном» (который засадный)![246] Однако все эти подробности относительно структуры и организации полевого войска известны нам из источников, по времени отстоящих от Куликовской битвы на сто и даже более лет. Аутентичность этих сведений внушает определенные сомнения, особенно когда рассказ об «уряжении полков» сопровождается фразой «уставиша плъци по достоанию, елико где кому подобает стояти»[247], то есть полки занимали место в боевой линии по их «достоянию» (это слово можно перевести как «достоинство» или, исходя из контекста, «старшинство»). А это четко выдает позднее происхождение источника – никак не раньше конца XV в., а то и 1-й половины следующего столетия![248] Именно тогда в военный обиход постепенно входят «титульные» наименования полков, окончательно закрепившиеся в разрядной документации во 2-й половине XVI в.