Ловец душ - Фрэнк Герберт

Дэвид спросил у девушки:

– Как мне тебя называть?

– Мэ… – Она бросила взгляд на хижину, в которую вошел Катсук. – Тсканай.

– Это означает – Лунная Вода, – сказал Дэвид. – Я уже слышал это имя.

Девушка кивнула и начала маленькой палочкой раскапывать угли в золе. Дэвид обошел бревно.

– Ты давно знаешь Катсука?

– С самого детства.

Он нагнулась над кострищем и стала раздувать угли. Вспыхнул язычок пламени. Девушка подбросила в огонь кусочки коры.

– Ты хорошо его знаешь?

– Я собиралась выйти за него замуж.

– О!

Тсканай прошла в дом и вернулась с двумя старыми эмалированными мисками. В одной плескалась вода, в которой плавали черничные листья. Во второй была серо-голубая масса.

– Здесь голубика, клубни тигровой лилии и камышовые корни, – ответила девушка, когда Дэвид спросил, что это такое.

Мальчик присел у костра, наслаждаясь его теплом.

Тсканай поставила обе миски на угли, вернулась в хижину, принесла эмалированную тарелку, кружку и дешевую ложку. Она вытерла их подолом платья, а затем пересыпала в тарелку разогретую кашу, налила в кружку настой из черничных листьев.

Дэвид сел на бревно и стал есть. Тсканай присела на другой конец бревна и, не говоря ни слова, смотрела, пока он не закончил. Каша показалась мальчику сытной и сладкой. Чай был горьковатым, но после него во рту оставалось чувство свежести и чистоты.

– Понравилось? – спросила Тсканай, забирая посуду.

– Угу.

– Это индейская еда.

– Катсуку не нравится, когда его называют индейцем.

– Пошел он к черту! Он сильно тебя ударил?

– Да нет. Ты еще собираешься выйти за него замуж?

– Никто за него не собирается.

Дэвид кивнул. Катсук ушел в мир, в котором люди не женятся и не выходят замуж.

– Раньше он не был таким жестоким, – сказала Тсканай.

– Знаю.

– Он назвал тебя Невинным. Ты и вправду такой?

– Какой?

– Невинный?

Дэвид не знал, что и ответить. Эта тема ему не нравилась.

– Вот я – нет, – сказала она. – Я была его женщиной.

– Понятно. – Дэвид отвернулся в сторону озера.

– Ты знаешь, почему он назвал тебя Хокватом?

– Потому что я белый.

– Сколько тебе лет?

– Тринадцать. – Дэвид поглядел на большой дом. – Так что случилось с Катсуком, что он изменился?

– Он ненавидит.

– Это я понял. Но почему?

– Скорее всего, из-за сестры.

– Сестры?

– Да. Она покончила с собой.

Дэвид уставился на Тсканай.

– Почему она сделала это?

– На Форкс Роад ее схватила банда белых и изнасиловала.

В словах Тсканай Дэвид уловил скрытую радость, и это его удивило. Он спросил:

– И потому Катсук ненавидит белых?

– Думаю, поэтому. Ты еще никого не насиловал, а?

Дэвид покраснел. Его злило, что она могла такое подумать. Он отвернулся.

– Ты хоть знаешь, что это означает?

– А как же! – Голос его прозвучал грубо.

– А ты и вправду невинный!

– Да! – Уже дерзко.

– И никогда не лазил девчонкам под юбку?

Дэвид почувствовал, что снова краснеет.

Тсканай рассмеялась. Дэвид повернулся, поглядел на нее.

– Он собирается убить меня! Ты знаешь про это? Если твои родичи не остановят его, то…

Она кивнула, лицо стало серьезным.

– Почему ты не убежишь?

– Куда мне бежать?

Девушка указала на озеро.

– Из другого конца озера вытекает речушка, даже ручей. Иди по его течению, там много звериных троп. Потом там будет речка, свернешь налево, вниз по ее течению. Ты выйдешь к парковым дорогам и мосту. Перейдешь мост. Там есть указатель. Дорога ведет к палаточному городку. Там мы оставляем свои машины.

«Машины!» – подумал Дэвид. Сейчас автомобиль означал для него безопасность, освобождение от страшных пут.

– Насколько это далеко?

Девушка задумалась.

– Миль двадцать. Мы идем два дня.

– Где я смогу отдохнуть? Что буду есть?

– Если будешь держаться северного берега реки, то найдешь заброшенный парковый приют. Иш с кое с кем из своих приятелей закопал там стальную бочку. Там есть одеяла, бобы, спички и растопка. Это в самом северном углу убежища. Я сама слышала, как он рассказывал об этом.

Дэвид уставился на озеро. «Приют… одеяла… мост… машины…» Он бросил взгляд на хижину, в которой скрылся Катсук.

– Если я убегу, он тебя убьет.

– Не посмеет.

– Он может.

– Да ведь он же кричал, молил своего чертова Ворона!

Дэвид подумал: «Он вышлет за мной своих птиц!»

– Меня он не запугает, – сказала Тсканай. – Или ты сам не хочешь убегать?

– Конечно хочу.

– Так чего ты ждешь?

Дэвид вскочил на ноги.

– Ты уверена?

– Уверена.

Мальчик еще раз глянул на озеро. Он чувствовал, как нарастает в нем восторг. «По ручью до речки. По ее течению спуститься до парковой дороги. Перейти мост.»

Даже не оглянувшись, не подумав о Тсканай, он побежал к озеру, делая так на тот случай, если бы Катсук следил за ним. На самом берегу он поднял плоский камешек и забросил его в тростники. Если бы за ним следили, он притворился бы, что просто побежал к озеру играть. И еще один камень полетел в заросли. Этот вспугнул сидящего в укрытии селезня. Птица с криком вылетела из тростников, взбивая воду крыльями, и уселась на дальнем берегу, стала оглаживать перья, при этом недовольно крякая.

Дэвид сглотнул слюну, заставляя себя не оглядываться в сторону индейской стоянки. Селезень наделал шума, и это могло привлечь внимание других птиц. Высматривая воронов, мальчик обошел открытую сверху порубку и обнаружил звериную тропу, по которой стекала вода. Все поросло мокрой высокой травой. Ноги тут же промокли до самых колен. У самой стены деревьев Дэвид остановился. Как только он войдет в лес, о нем сообщат Катсуку.

Рядом раздалось воронье карканье.