Кошка в сапожках и маркиз Людоед - Ната Лакомка

- Это пирог, - уточнила я. – «Утопленник» - название пирога.

И чтобы было понятнее, я указала на стол, где сейчас красовался этот самый пирог, готовый к отправке в печь.

Напряжение немного спало. Огрест потёр переносицу, опустив голову, а госпожа Броссар возвела глаза к потолку и довольно громко пробормотала что-то про милосердные небеса.

- А что такое, позвольте спросить? – поинтересовалась я. – Почему такой переполох из-за простого пирога? Госпожа Броссар, вы же сказали, что милорд разрешил Марлен пойти в гости к мадемуазель Миттеран?

Она снова помянула небеса, на этот раз, кажется, призвав силы небесные, а потом громко сказала:

- Разбирайтесь с ней сами, милорд.

- Разбираться в чём? – я отбросила со лба выбившуюся прядку.

- Я пойду, - объявила госпожа Броссар.

И она, правда, ушла, стуча каблуками с такой силой, будто гвозди вколачивала.

Мы слушали этот стук молча – я, Огрест и Марлен, которая сидела, втянув голову в плечи.

- Можно поставить пирог в печку? – нарушила я молчание первой. – Плохо, если тесто размокнет.

- Да, конечно, - кивнул Огрест.

Мне показалось, он был немного смущён. Ну ладно, пусть смущается, если на то его дворянская воля.

- Поставите… и зайдите ко мне потом, - произнёс он, пряча глаза. – Я буду в кабинете.

- Зачем? – я приподняла противень с пирогом и отправила эту парочку в духовку.

- Мне надо поговорить с вами.

Поговорить! Здесь, что ли, нельзя поговорить? И о чём это пойдёт разговор? О том, что благородным барышням постыдно марать ручки мукой?

- Разговор будет долгим? – закрыв духовку, я обернулась к маркграфу.

Он как раз смотрел на меня, но только наши взгляды встретились – уставился в стену.

- «Утоп…», пирог готовится быстро, - сказала я деловито. – Подгорит, если разговор затянется.

- Это не к спеху, - быстро сказал Огрест. – Допекайте, а потом я вас жду, - и он ушёл следом за госпожой Броссар.

Я не слышала его шагов, но через пару секунд верхняя ступенька скрипнула. Получается, милорд Огрест даже не ушёл, а почти убежал. Мне оставалось лишь пожать плечами из-за всего этого.

- Не ходи к нему, - произнесла вдруг Марлен, не поднимая голову. – Он тебя прогонит.

- Почему? – я посмотрела на неё внимательно. Не сказать, чтобы мне понравился её переход на «ты». В прошлый раз она точно в такой же манере обозвала меня ведьмой, и неизвестно, что выдаст сейчас. – Марлен, - начала я осторожно, - я не сделала ничего плохого. Готовить торты и пироги – это очень полезный навык для любой благородной барышни. И тебе это, по-моему, нравится?

- Да, - произнесла она, всё так же не поднимая головы.

- Значит, всё в порядке, - успокоила я девочку. – Я объясню твоему дяде…

- Дело не в пирогах, - перебила она меня совсем не детским тоном.

- А в чём же?

- Ты ему не нравишься.

Вот уж новость. То, что маркиз Людоед не в восторге от меня, было ясно сразу. Но я и не обязана нравиться ему. Я же не миндальный крендель, в конце концов.

- Но я – твоя учительница, а не месье Огреста, - сказала я мягко. – Главное, чтобы я нравилась тебе. Мне казалось, мы с тобой неплохо поладили… Ты ведь не хочешь, чтобы я уехала?

Она молча покачала головой.

- Вот и хорошо, - беззаботно произнесла я. – А в этом деле твоё желание выше желаний твоего дяди.

- Не я же плачу тебе жалование, - ответила Марлен, по-прежнему не поднимая головы. – А я слышала, как дядя сказал, что он даже смотреть на тебя не может.

По моему мнению, этому дяде полагалось пристегнуть язык на пуговку, но у девочки был такой торжественно-печальный вид, что я не удержалась от шутки:

- Какое огорчение, - я досадливо поцокала языком. – И как я могу ему не нравиться? Ведь я даже красивее барышни Дайаны. Скорее всего, дело в отсутствии акций.

Марлен уставилась на меня, хлопая ресницами.

- Были бы у меня акции, - сказала я с притворной грустью - твой дядя пришёл бы от меня в восторг. Но я знаю, чем его задобрить, и акции не понадобятся.

- Чем задобрить? – растерянно переспросила она, и я в который раз отметила её сходство с милордом.

- Никто не мог долго злиться, - сказала я таинственно, - после того, как пробовал мой фирменный бисквит. «Утопленника» мы с тобой отнесём на посиделки, а сегодня полакомимся бисквитом. Он готовится по особому рецепту…

Пока «Утопленник» доходил до кондиции в печи, я мигом сделала тесто для бисквита. Собственно, это был не настоящий бисквит, а его упрощенная версия – мы готовили такой в пансионе, когда хотелось поесть чего-нибудь быстрого и сладенького. В отличие от настоящего бисквита, здесь не нужно было бояться, что тесто не поднимется или опадёт от малейшего сотрясения, а по вкусу они были почти неотличимы.

Три яйца, двенадцать ложек сахара, двенадцать ложек молока, двенадцать ложек постного масла, двенадцать ложек муки и щепотка соли – рецепт очень прост. Перемешать и выпекать минут двадцать, до готовности. И «Утопленник», и бисквит пропеклись одновременно. Но если «Утопленника» я поставила на подоконник - остывать, и он отдыхал там, красуясь румяной корочкой «решётки», сквозь которую проглядывала начинка, похожая на крем-брюле, то бисквит ждала другая судьба.

- Внимание! – скомандовала я и бросила форму с бисквитом прямо на пол.

Грохнуло так, что Марлен взвизгнула и зажала уши.

- Это – Брошенный бисквит, - сказала я, поднимая форму. – Когда торт готов, его надо обязательно шмякнуть с высоты собственного роста. Думаешь, для чего?

Марлен покачала головой, глядя на меня во все глаза. Словно и правда считала колдуньей.

- Бисквитное тесто очень нежное, воздушное, - объяснила я, поставив форму на стол и доставая из буфета большое фарфоровое блюдо, - а воздух, как ты сама понимаешь – очень изменчивая субстанция. Поэтому наша задача – сразу же избавиться от пузырьков воздуха в готовом бисквите. Можно, конечно, прочитать заклинание, но я, к сожалению, его не знаю, поэтому применяю проверенный бабушкин способ – шмяканье.

Марлен хихикнула и вдруг засмеялась – тихо и звонко, как хрустальный колокольчик. Невозможно передать, как меня обрадовал этот смех. Каждый учитель гордится, если смог найти подход к трудному ученику. И теперь я слушала этот смех с таким же наслаждением и гордостью, с каким принимала алую ленту из рук королевы. Но смеялась девочка недолго и замолчала так резко, что я посмотрела на неё с тревогой.

С Марлен всё было в порядке, но оказалось, что не я одна наслаждалась детским смехом.

Милорд Огрест не дождался, когда я приду к нему, и пришёл к нам сам. Он стоял на пороге кухни и смотрел на Марлен, а глаза у него подозрительно блестели – будто были полны слёз.