Исчезание - Жорж Перек

В начале, прибыв в Париж, Дуглас Хэйг вел жизнь, скажем так, небезупречную. Заделался завсегдатаем злачных мест; связался с тремя типами ужаснейшей репутации: безнравственными аферистами, наглыми жуликами, снискавшими себе славу самыми гнусными преступлениями. Испытывая на себе их губительнейшее влияние, Дуглас Хэйг принял участие в девяти-десяти шумных сделках, принесших трем преступникам изрядный куш. Финал едва не стал плачевным для Хэйга — главарь банды был задержан, так сказать, взят «с наличным»: мерзавца судили и выслали на рудники в Гвиану.

Если не трусливый, так наверняка пугливый Хэйг тут же представил себя гниющим где-нибудь в исправительных лагерях Бириби. Такая перспектива не прельщала. Расставшись с аферистами и жуликами, Хэйг снял в центре, на бульваре Сен-Мишель маленькую уютную квартирку. Я не знаю, где Хэйг брал средства на разгульную жизнь; думаю, средства эти были значительны. Юный парижанин не имел машины, тратил крупные суммы в магазинах, любил красивые наряды — владельца свитера с вышитым Джугашвили узнавали, зазывали и привечали в различных питейных заведениях: франта ждали в кабачке на бульваре Сен-Жермен и «Бальзаре», в пивнушке у Бастилии и в баре на улице Сен-Жак. А еще Хэйг увлекся свежими идеями: слушал Лакана и Балибара, Мак-Люэна Маршалла и Васадули Вагаруди, Тутти и Кванти; читал «Связи», «Архипелаг», «Силикат», «Три материка»; бегал в синема «Рефле Медиси», славил Жан-Люка Гадара, хвалил Мишеля Курнё.

Приятная жизнь длились целый месяц. Растратив все сбережения, Хэйг задумался. Ситуация намечалась скверная: развлечения, кутежи и кидание денег на ветер лишь расслабляли и развращали.

И Хэйг нашел блестящее решение; придумал себе активный и энергичный вид занятия, чьей целью были улучшение ситуации в стране, упразднение Капитала, устранение Наживы. Хэйг вступил в Радикальную Албанскую Партию: зачитываясь вместе с другими членами ячейки выступлением Энвера Хаджи в селе Шкадере (бывшем Скутари), датируемым как минимум тридцатью шестью месяцами ранее, наш ультралевый активист увлекся идеями генсека и ринулся в идейную атаку как на мямлей из К.П.Ф., так и на т. н. «китайцев» а la Цзэдун. Радикальная Албанская Партия была распущена уже через неделю.

Дуглас Хэйг заскучал. И тут в памяти высветилась папина — Ваша — фраза: «При смерти кузена Густава единственным нашим утешением была сарабанда Альбениса»; Хэйг вдруг задумался: к чему метаться, выискивая смысл в эфемерных утехах, зачем бегать за развлечениями и услаждениями, если существует истинная цель, если есть призвание: пение!

Хэйг начал трудиться. Спустя месяц записался в «Studia Carminae». Сделал блестящую карьеру.

Сейчас Хэйг снимает жалкую лачугу на улице Капитана Нема, 9.

Так, едва не свернув с праведных путей, Дуглас Хэйг все же внял рассудку и вверился призванию.

Надеюсь, сие будет Вам немалым утешением в страданиях, вызванных расставанием и все эти месяцы терзавших Вашу душу.

Искренне Ваш,

Антей Глас.

Август тут же выслал Хэйгу чек на значительную сумму, а к нему накатал целую сагу, рассказывающую все детали теа culpa. Пакет вернулся нераспечатанный. Август навел справки: как ему сказали, указанный адрес (улица Капитана Нема, 9) существует, а адресат Хэйг Вилхард там не значится. Разнервничавшийся Август связался с секретарем «Studia Carminae», дабы узнать был ли Дуглас Хэйг Вилхард зачислен в студенты заведения. Здесь удача ему улыбнулась: да, вышеназванный Вилхард сдал вступительные экзамены, записался в класс пения, выказал блестящие результаты и, набрав высший балл, был направлен на учебу в университет сценических искусств «Джулиард Скул» в Манхеггене.

К Августу вернулась надежда. В течение двенадцати месяцев мы жили в тиши и мире. Раз мы вычитали в газете, как Хэйг Вилхард вызвал бешеный энтузиазм у публики в Турине. Ланшан пел дифирамбы «басу, имеющему все шансы на ведущие партии», Гавати — «будущему Джузеппе де Лукка», Рестан — «Джили с данными Ванни-Марку, страстью Чезаре Сьепи и чувствами Сузе».

Раз, сделав все нужные закупки на рынке Азинкура и наняв за двадцать су мальчишку в качестве кули, я тащилась в усадьбу с тремя тяжелыми сумками. Приближаясь к усадьбе, я увидела, как близ пруда гуляет некий тип, чей вид сначала меня изумил: на миг мне привиделся Дуглас Хэйг. Так мы встретились с Антеем.

На вид я не дала бы ему и двадцати лет. Вытянутый как прут, худющий как жердь, приезжий был в плаще-реглане, в шляпе, а в руке держал стек. На первый взгляд, визитер казался милым, и все же неясными, смутными флюидами вызывал у меня неприятие: цвет лица — мертвецки бледный, все жесты и движения — вялые, неуверенные, взгляд — бегающий, а синева глаз — чересчур светлая, чуть ли не выцветшая, едва ли не бесцветная. Сей растерянный и угнетающий трепет меня пугал: как если бы несчастный нес на себе, сам не ведая, куда и зачем, ужаснейшее бремя.

Я приблизилась и, следуя нашим племенным традициям, изрекла приветствие.

— Приветствую тебя, Бледный Лик! Да пребудет в наших вигвамах тишина, и пусть спят наши зарытые в землю мачете. Выкурим вместе трубку мира!

— Айю-ехи-ёй-яхы! — изрек визитер, касаясь указательным пальцем лба и кланяясь мне, как истинный сиу, выказывая тем самым удивительнейшее знание наших правил. — Пусть каждый день в ваших вигвамах жарится целый карибу!

Я пригласила парня зайти внутрь, усадила, ударила в медную тарелку. Вышел Август.

— Я слушаю Вас.

— Антей Глас, — представился парень. — Двенадцать месяцев назад я…

— Да, знаю, — прервал Август. — Двенадцать месяцев назад вы в письме рассказали мне жизнь Дугласа Хэйга в Париже. Вы в красках расписали приключения сына и начатую им карьеру. Сейчас, мне кажется, жизнь Хэйга наладилась; например, три дня назад спетая им партия пленила весь Турин. Я вам весьма признателен за участие; если бы я знал, где вы живете, я бы вам сразу написал. На вашем письме я не нашел адреса.

— Увы, — сказал Антей, — я забыл указать адрес. А сейчас случайные дела занесли меня в ваши пенаты, близ Азинкура, и я решил к вам наведаться. Извините, если я некстати… не к месту…

— Прекрасная идея, разрази вас Юпитер! — закричал Август. — Давай избегать наречий — так будет легче! И перейдем на «ты»! Так будет естественней.

— Ты прав, — признал Антей.

— Ты разделишь с нами ужин? — пригласил Август.

— Приглашение принимаю, — принял приглашение Антей.

Парень снял шляпу и плащ.

— Зайдем в курительную, — пригласил Август. Мужчины вышли из living'a, свернули в длинный кулуар, заканчивавшийся тремя ступеньками вверх, и зашли в курительную. Август усадил Антея в черную замшу кресла с блестящими лапами из акажу и раскрыл футляр с кубинскими сигарами, authentic habanas.

Глас, смакуя, затянулся.

— Джин? Виски? Абсент… — начал перечислять Август, как заправский бармен, прельщающий изысканными напитками.