Американский альбом - Селим Исаакович Ялкут

и даже загадочный. Для принудительного уединения строптивых невест. Они, наверно, и окна выбили. Но сейчас, как видим, пусто, даже танцплощадка не сохранилась… Горка высокая, я снимал сквозь верхушки деревьев. Далеко внизу повсюду озеро, одно из Великих озер. Даже неудобно спиной поворачиваться. Неприлично как-то.

На башню я не взбирался, уселся на парапет и сидел. Внизу, между верхушками деревьев, между крышами, столбиками и башенками, лежало озеро, причалы и разные мостики уходили далеко с берега. Наверно, можно было запомнить больше, всего я не разглядел, даже буксир, который, не спеша, тащил что-то личное по ровной, как стекло, воде. Все проистекало беззвучно, сквозь массу вечернего остывающего воздуха, серое на таком же сером, самый естественный, если хотите, защитный цвет, чтобы объединить природу и человека в единое целое. Пусть цветут сто цветов (от себя я готов добавить еще несколько), но вечером, когда время заканчивается, и далекие гудки оседают, не потревожив застывшую тишину, все становится (садится и ложится) на свои места. Господь забыл посолить воду, но ведь не под картошку. Значит, пусть остается, как есть. На море иначе, а здесь так…

Вдоль приозерной дороги тянется стена, без окон, без ничего, сплошь камень высотой с десятиэтажный дом. Едешь, едешь, и нет конца. Когда-то в этих краях работали мощные горно-обогатительные комбинаты, добывали руду, что-то совершалось масштабное. Отсюда руду куда-то везли, где-то извлекали из нее что-то полезное и везли дальше. Подробно я не интересовался. Сейчас все стихло. Бизнес уехал куда-то в Китай. А стена осталась, у Китая есть своя, китайская. Даже не верится, что может быть так просто, бизнес взял и уехал, рационально ориентированное воображение отказывается воображать.

– Такова Америка, – скажет широкоплечий пролетарий и сдвинутой на затылок шляпе. Похлопает себя по карманам и вспомнит. У нас, в Америке не курят…

Грант Марин… место, достойное сказки. Городок, глядящий в озеро. Все немного игрушечное. Для живости не хватает интриги, маленькие городки этим грешат – отсутствием сюжета, зубодробительных подробностей. За все сразу, однако, не поручусь, нужно читать Стивена Кинга, он лучше знает… Французы осваивали эти места, но холод их прогнал. Французы – неженки боятся холода, мы знаем из истории, они любят в тепле, с гусиной печенкой во рту. Культурная нация. К озеру привыкаешь постепенно, в него не влюбляешься сразу, как в море под пальмой. Зато озеро рядом, случайному гостю можно присесть у воды на камни, подставить лицо белесому солнцу, следить, как подпрыгивают на сверкающей ряби бойкие кораблики. Можно закрыть глаза и самому куда-то уплыть. Это только кажется, что трудно представить все сразу…

Тишина, спокойствие, благодать… Конечно, это беглый взгляд, который не замечает драмы, не конкретной, по случаю, а бытия в целом. Ну, и пусть. Люди разные, любят возражать. Это тоже доказательство, только от противного. Есть такое, и, если этого противного не слишком много, лучше согласиться, не спешить развивать дискуссию.

– Ну, в общем, – как говорит Ира. Приятнее согласиться, невзирая на истину. Тем более, что истин много, у каждого своя. Кто будет спорить? Зато правда одна, из-за нее столько неприятностей…

Напротив нашего жилья обитает парочка страстно влюбленных друг в дружку женщин. Если там начнут ссориться, мы совсем запутаемся. Сорвемся с якоря и выбросимся на скалы. Мир устойчив по-особому, примерно, как Пизанская башня. Сами видите, стоит долго, надеюсь, нас перестоит, а сколько осталось – Бог знает. Не иначе, он и дает подсказку.

На любви держится. И не падает… пока у влюбленных весело и шумно. По-хорошему шумно. Живут к общему удовольствию. Это только считается, что противоречия нужно преодолевать. Но, если подумать и прикинуть, пусть остаются. Для диалектики так лучше. Куда торопиться? Живешь, живешь, следуешь в прекрасное далёко, волнуешься, предвкушаешь, и вот – подъезжаем. Встали, узнали себя в зеркале. Когда еще придется, если будущее в мирской перспективе кончилось…

Ничего личного и лишнего, без обид и претензий. Ходят такие слухи, поэты распространяют, только любовь разрешается взять с собой. Пронести через таможню. А как там на самом деле? Поэтому, пока остается время, лучше не спешить с противоречиями. Мало ли как…

Или вот еще, ближе к философии, даже с оптимизмом (в самом конце), что, в общем, для таких рассуждений нехарактерно. Взбираешься повыше, на самый верх, осваиваешься. Наслаждаешься видом, не без гордости, до чего, однако, силен человек… глянул под ноги, а там пусто. И вокруг… Рабочий день кончился. Слышно, как уборщица мокрой тряпкой шлепает по линолеуму. А хотели паркет класть… Вот тут оптимизм и понадобится…

Сезонные мысли… Сегодня мы смотрим кино. Наши друзья любят экстремальные формы. Тем вечером мы смотрели, как овца рожает. Было что-то еще, но запомнилось только это. Хозяин хотел повторить эпизод, но я отсоветовал. А овца стала рожать снова. Возможно, это была другая овца, титры я пропустил. Но родила и в этот раз удачно, я подтверждаю, а подробности (они были) здесь ни к чему. И главный герой уехал в город, хоть ему советовали оставаться, где есть. В городе ему лучше, и еще много чего, жаль, что мы не увидим.

Переход от искусства к прозе жизни произошел незаметно (на то и искусство) – это не киногерой, а мы собрались уезжать. Впечатления сложились, и даже, если я что-то пропустил, остального вполне достаточно. Дрова лежат у камина, скоро их черед. Как устроена жизнь, чтобы объединить все сразу: Миннеаполис, Великие озера, и всех присутствующих. Наскрести что-то совсем впечатляющее (пусть даже из затылка) за несколько дней трудно, но и равнодушным оставаться никак не хочется. Отдельные моменты, один к одному стали памятью, и этого хватает. Наступает осень и так далее… представьте себе, память тоже годится для обогрева.

Ехали мы, ехали…

Ниже впечатления о поездке по заповедным местам Америки. О том, что удалось за неполные две недели. Мечтали мы давно, Ира исследовала проблему, я поддерживал энтузиазм, вдохновение было общим.

Цель была – увидеть и насладиться увиденным, но интересы различались. Ира любит природу. И разное зверье (желательно, травоядное) оказывает на Иру целебный эффект. Присутствие человека возможно, но не поощряется. Люди. как самостоятельный элемент пейзажа, Иру скорее раздражают. Зато по-настоящему ценно увидеть, как неспешно садится солнце, набрасывая вуаль на окружающую действительность, как меняет краски осенний лес, как толчется олень у дороги, тычась рогами в стекла машины… в общем, вы понимаете… Ради общения с природой Ира готова заночевать в чистом поле, и только случайность уберегла нас от этого удовольствия. В тот день небо было плотно