14-я танковая дивизия. 1940-1945 - Рольф Грамс

С 15 декабря боевая группа фон Паннвитца, которая выполнила свое задание по созданию исходного района для теперь уже начавшегося крупномасштабного наступления немецких войск, была расформирована.

Мы были убеждены в том, что сделали все возможное и теперь от всего сердца желали успеха операции 57-го танкового корпуса по оказанию помощи Сталинграду.

Со дня расформирования боевой группы фон Паннвитца для этих частей 36-го танкового полка начался третий этап. Группа Зауванта отправилась маршем в район расквартирования колесного транспорта батальона.

На торжественном собрании 17 декабря командиру батальона майору Зауванту и фельдфебелю Банаху (4-я рота) был вручен Рыцарский крест к Железному кресту. Эти высокие награды были вручены полковником Генерального штаба Дёрром, начальником штаба связи с 4-й королевской румынской армией. Два дня спустя майор Заувант был вынужден покинуть свой батальон. По состоянию здоровья ему пришлось лечь в госпиталь. Командование батальоном принял обер-лейтенант Ойлер.

Рождественские праздники батальон встретил в местах своего расквартирования на хуторах Барабанщиков и Новорубашкин, расположенных примерно в пятнадцати километрах от села Дубовское. Здесь к нам присоединились те однополчане, которые прибыли из отпуска, проведенного на родине.

26 декабря из штаба 4-й танковой армии поступил приказ, согласно которому все исправные танки батальона под командованием обер-лейтенанта Вольлебена должны были прибыть в район балки Карайчева для введения в бой в составе 201-го танкового полка. С тяжелым сердцем наше танковое подразделение снова отправилось в знакомый район восточнее Котельниково. В качестве командира роты с ним отправился и лейтенант Юст.

По приказу начальника тыла 4-й танковой армии остальные подразделения батальона под командованием обер-лейтенанта Ойлера, не имевшие боевых машин, были передислоцированы на исправном колесном транспорте батальона в район в 20 километрах западнее Сальска.

15 января 1943 года в батальон поступил новый приказ начальника штаба 4-й танковой армии, согласно которому не позднее 16 января батальон должен был начать передислокацию в район Сталине, где собирались все оставшиеся части 6-й армии. Лютая стужа и сильные снежные заносы доставили нам большие трудности и значительно замедлили нашу передислокацию. Тем не менее 27 января в Сталине прибыли последние подразделения батальона, которые потеряли по пути всего лишь несколько автомобилей.

Покинувшие батальон 26 декабря последние 11 танков, которые в составе 23-й танковой дивизии приняли участие в ожесточенных боях, вскоре тоже были выведены из строя. Во время боевых действий вдоль железнодорожной линии до станции Зимовники, которые преследовали цель сохранить свободным путь отхода для немецких войск, отступавших от Элисты, пришлось ввести в бой последние танки. Два наших исправных танка были переданы на станции Зимовники 23-й танковой дивизии. После этого их экипажи тоже прибыли в район Сталине

Переход от свободы к неволе, от независимости к полной зависимости, от нормальных правовых отношений к положению, при котором ты полностью зависишь от самоуправства других людей, к тому же с азиатским образом мышления, а также примитивные условия жизни и совершенно недостаточное питание, которое практически не обеспечивало жизненно необходимый минимум, приводили у всех людей, попавших в советский плен, к абсолютно различным последствиям. Это совершенно не зависело от их происхождения, воспитания, общественного положения или воинского звания. В одночасье рухнули все установившиеся ранее понятия относительно морали, нравов, товарищества, заботы о ближнем — все то, что так облегчало нам жизнь в тяжелейших условиях фронта. Во многих случаях осталось лишь чрезмерно возросшее стремление к самосохранению.

С другой стороны, именно эти понятия были для многих той последней опорой, которую они свято сохраняли все эти суровые годы. Кроме того, в лагере для военнопленных началось то, о чем мы за последние десять лет уже успели забыть: политическая борьба. Как и следовало ожидать, русские действовали по старому, испытанному принципу «разделяй и властвуй», чтобы с самого начала сломить любое сопротивление — если оно вообще было возможно в условиях плена. Эта борьба немцев против немцев в лагере для военнопленных была гораздо хуже, чем все остальные внешние напасти, выпавшие на нашу долю.

За эти годы, с момента пленения в 1943 году до капитуляции Германии в 1945-м, каждый военнопленный в лагере очень скоро был вынужден занять однозначную политическую позицию.

Или он придерживался точки зрения, что он, как солдат, дал военную присягу и в любом случае обязан хранить ей верность, пока существует государственная власть, которой он присягал, или же он не обращал на это внимания и оставлял за собой право свободного решения. В упрощенном виде, по-русски это звучало так: или он был фашистом, или антифашистом. Опасность, которую этот пример может представлять в будущем для прочности любого государства и спаянности любой армии, обычно приуменьшалась «диалектической аргументацией». Очевидно, в том тяжелом положении материальные выгоды были важнее.

Каждый, кто побывал в советском плену, знает, что там часто происходило абсолютное искажение фактов. Среди моих боевых товарищей были люди, которые из-за своей недостаточной политической благонадежности никогда не состояли в национал-социалистической партии, а в России за их твердую позицию, с которой они отклоняли любую попытку политизации лагерной жизни, их заклеймили фашистами. Но с другой стороны, были и такие, которые успели извлечь большую выгоду из своего пребывания в рядах национал-социалистической партии, старые борцы и убежденные национал-социалисты, которые за короткий период времени превратились в таких же убежденных и фанатичных антифашистов.

Я не собираюсь здесь писать обо всех этих проблемах, которые были уже достаточно подробно освещены во многих работах о судьбе военнопленных. Точно так же я не собираюсь писать и о прочих вещах и трудностях, которые выпали на нашу долю в советских лагерях для военнопленных. Моя задача заключается в том, чтобы в рамках данной книги хотя бы в общих чертах рассказать о судьбах тех однополчан и боевых товарищей из нашей старой дивизии, которые входили в мое ближайшее окружение и жизненный путь которых я смог проследить. Естественно, это были в основном офицеры, так как в первые годы моего пребывания в советском плену в России существовали раздельные лагеря для офицеров и рядового состава, и только с 1946 года это положение было отменено. Однако по сей день я так и не встретил больше никого из унтер-офицерского и рядового состава нашей дивизии.

Когда 31 января 1943 года остатки нашей 14-й танковой дивизии попали в плен, никто из нас не знал, как и когда все это закончится. Если оставить в стороне те необычные, полные приключений судьбы отдельных военнопленных, о которых многие из вас слышали, то можно констатировать, что дальнейший жизненный путь военнопленных протекал по трем различным направлениям: для довольно большой части военнопленных плен заканчивался уже через несколько недель или месяцев в братской могиле. Этим боевым товарищам не пришлось пережить многого — как физических страданий и лишений, так и душевных мук. Наши идеалы разбились вдребезги не из-за гибели 6-й армии и не потому, что наше командование бросило нас в беде, давая обещания, которые не могли быть выполнены, и не позволяя нам самим проявить инициативу, пока нас не раздавила мощь Красной армии, а из-за того, что во время пребывания в плену мы увидели, во что превратилось некогда спаянное боевой и фронтовой дружбой войско.