Истоки первой мировой войны - Джеймс Джолл

однажды в ноябре 1911 г. он оказался в ситуации, когда ему пришлось уверять парламент в том, что он не пытался ввергнуть Англию в войну без ведома своих коллег и своей партии: «Ни одно правительство Британии не могло бы вступить в войну, не имея поддержки общественности, а такие обязательства, как эти, которые приводят парламент к решению подобного вопроса, содержатся в договорах и соглашениях, заключенных раньше. Сами же мы не приняли ни единого секретного параграфа со дня прихода в кабинет»[162].

Перед началом войны самая тяжелая внутренняя проблема, с которой столкнулось британское правительство, был Ольстер, и эта проблема имела прямое отношение к британской оборонительной политике. Сопротивление политике правительства о предоставлении автономии Ирландии росло при активной поддержке консервативной оппозиции в парламенте, так как наверняка вело к гражданской войне между протестантскими ольстерскими юнионистами, которые были против правительства романо-католического большинства в Дублине, и сторонниками автономии. Генерал. Генри Вильсон заметил 31 декабря 1913 г.: «Ольстер быстро становится единственным руководящим и немедленным фактором национальной жизни»[163]. «Мы находимся на неизмеримом, невообразимом расстоянии от настоящего конца света, который остановит противостояние между Ольстером и националистами, — писал Асквит 24 июля. — К счастью, кажется, мы только наблюдатели. Хотя от такого зрелища кровь стынет в жилах, не так ли?»[164]. А два года спустя он писал: «За последние сорок лет сейчас самая опасная обстановка. Она может случайно отбросить на второй план зловещую гражданскую войну в Ольстере»[165]. Это совсем не говорит о том, что действия правительства в июле 1914 г. были направлены на то, чтобы использовать международный кризис и отвлечь внимание от конфликта в Ирландии.

Кризис в Ольстере напоминал правительству Британии, насколько уязвимо станет положение Ирландии в случае войны и какое напряжение среди субъектов Соединенного Королевства вызовет проблема автономии Ирландии. Офицеры гарнизона в Гураге, военной базе под Дублином, в начале 1914 г. ясно выразили свою позицию, угрожая, что они скорее откажутся от своих, обязанностей, чем позволят силой решить проблему протестантского большинства в Северной Ирландии. Правительство понимало, поскольку дело касалось Южной Ирландии, что присвоения пятилетней давности больше не признаются. К середине 1914 г. ситуация стала еще острее. В 1909 г. главное командование в Ирландии сообщало: «Теперь настало время, когда ирландским солдатам можно доверить оборону Ирландии»[166]. Но в 1914 г. 24 000 ирландских резервистов были направлены на службу за границу, а в это время подразделения из Англии прибывали в Ирландию. В результате существенную часть экспедиционных войск составляли ирландцы, и их поведение опровергало все страхи, которые могли возникнуть по этому поводу[167].

Тем не менее в июле 1914 г. существовала угроза революции в Ирландии. 26 июля, когда вся тяжесть международного положения стала ясна, 25 000 германских стрелков высадились у Дублина. Оружие было куплено в Гамбурге у ирландского националиста Эрскина Чайлдерса. Со стороны Ольстера также занимались покупкой оружия в Гамбурге не ранее как в январе 1914 г., а в апреле был доставлен груз из 30 000 винтовок. Политики юнионизма, включая членов парламента, опускались до употребления таких выражений: «Если из союза уберут ольстерцев… я определенно проголосую за императора Германии или за кого-либо еще, при ком будет справедливое и устойчивое правительство…Германия и германский император лучше для нас, чем власть Джона Рэдмонда, Патрика Форда и Молли Мак Вайерза… Если не проходит протестант Георг, то пусть пройдет протестант Вильгельм»[168]. Немецкое правительство, с интересом следя за событиями в Ирландии, отказалось от предложений, полученных из других частей света, а именно от американских ирландцев, которые призывали немцев вторгнуться в Ирландию, чтобы поддержать зарождавшуюся гражданскую войну. А покупка оружия в Германии обеими сторонами конфликта, кажется, была совершенно частным предприятием[169]. Наисильнейшее давление на либеральное правительство оказывали те, кто требовал мира, а не войны. Грей никогда не имел ни малейшего сомнения, что если дело дойдет до конфликта между Францией и Германией, Британия должна будет поддерживать Францию. Его доводы были основаны не на внутриполитическом давлении, а на общепринятом мнении о внешней политике Британии и о ее положении мировой державы. Таким образом, политика британского правительства была такова, что вынуждала министров прибегать к хитрости и неискренности. Либеральный государственный деятель при либеральной демократии (а перед нами недавние примеры Франклина Рузвельта в 1939–1941 гг. и Линдона Джонсона во времена Вьетнамской войны), который был сам уверен в том, что обстоятельства заставили начать войну, часто должен был скрывать от своих избирателей то, что он делал. Те, кто голосовал за либеральное правительство, не знали, какие обязательства во внешней политике были возложены на него и какая мера ответственности лежала на Грее, который должен был постоянно противостоять нажиму со стороны левого крыла своей партии. Тем не менее большинство членов британского правительства настаивало на том, что обязательства перед Францией не подразумевают вступление Британии в войну на ее стороне. Многие члены правительства были уверены в том, что те, кто поддерживает вступление Британии в войну, изменит свое мнение, узнав всю правду. В 1914 г. нарушение Германией бельгийского нейтралитета дало основание британскому правительству призвать своих либеральных единомышленников поддержать участие в войне. Тактика британского правительства вынуждала Грея говорить о несогласии Британии поддержать Францию и Россию, он не стал абсолютно уверен, что вся партия поддерживает его в этом вопросе.

По этой же причине его отношение к государственным переговорам и военно-морским соглашениям с Францией и военно-морские переговоры с Россией носили весьма двусмысленный характер. Он обязан был считаться с политическими отношениями и традициями в своей партии, а тактика правительства во время кризиса частично определялась необходимостью примирять то, что Грей, Асквит, Голдейн и некоторые другие полагали неизбежным во внешней политике с тем, что создавало ей — препятствия. Решение правительства вступить в войну обосновывалось на понимании международного положения Британии и вере, что участие очень важно для поддержания этого положения. Решение должно было быть представлено членам либеральной партии как внутри правительства, так и вне его в таком виде, чтобы переломить их инстинктивное неприятие политики вступления в войну на континенте. Во время июльского кризиса 1914 г. приверженцы изоляционизма делали все, чтобы воспрепятствовать вступлению в войну.

Во Франции отношения между политикой внутренней и внешней были также довольно сложными. Время между 1911 г. и началом войны было периодом значительных политических трений не только из-за конфликтов в промышленности, которые в 1910 г. достигли апогея и вылились в стачку железнодорожников, но и потому, что французские политики должны были решить три главных вопроса. Это избирательная реформа и введение налога на доходы и трехгодичной военной службы. Из-за этого в период между 1912 г.