Римские призраки - Луиджи Малерба

Скажем, материала у меня достаточно, и надо признать, что я испытываю некоторое удовлетворение, освобождаясь в процессе письма от многих заторов, которые мешают думать и путают мысли.

Отель «Колон», что по-испански означает Колумб, выходит фасадом на Соборную площадь — самую благородную площадь Барселоны. Весь первый день Луччо просидел в университете, слушая доклады коллег. Я медленно обошла вокруг Собора, но не стала туда заходить. Интерьеры церквей приводят меня в смятение: кажется, что Бог там затаился и поражает молнией грешников, а на мне, вернее на моей совести, столько грехов… Потом я возвратилась в отель. Вечером мы легли в постель рано. Сразу после легкого ужина. На этот раз наконец занялись любовью голышом. Наконец-то. Четыре оргазма.

На следующий день Луччо предстояло выступить со своим докладом, а потом принять участие в открытой дискуссии. Он предпочел, чтобы я осталась в отеле, и я тоже предпочла остаться.

Мы встали в девять и позавтракали в отеле. Потом Луччо отправился на такси в университет. Между тем на площади несколько музыкантов, усевшись на ступенях Собора, стали исполнять народную мелодию под громкие звуки труб. И словно по их зову из городских дебрей вышли сначала двое мужчин и три женщины, положили на землю свои сумки и затеяли хоровод под белым небом Барселоны, подпрыгивая в ритме музыки. А музыка тем временем привлекала новых и новых людей, и все клали на землю свои сумки и шляпы и включались в хоровод, образуя новый круг. Тут я поднялась к себе в номер, так как поняла, что танец лучше наблюдать сверху. Чудесное открылось зрелище — эти совершенные круговые движения, головокружительный танец под легкую народную музыку на самой прекрасной площади древней Барселоны.

Импровизированные круги расширялись по мере того, как подходили новые танцовщики, складывая в центре круга свою ношу. А на свободных участках площади образовывались всё новые круги. Какая восхитительная игра, какой прекрасный сюрприз для Клариссы, приехавшей из Рима под солнце Барселоны. Сколько мыслей и сколько неожиданных завихрений. Какое кружение в моей бедной голове.

Я стала расспрашивать управляющего отелем, и он сказал, что сардана — очень древний танец, его исполняют весной на многих площадях Барселоны, да и других городов Каталонии. Все начинается с музыки фольклорных оркестриков, которые располагаются по краям площадей. После чего очень быстро образуются эти стихийные хороводы: их число растет, пока танцующие не заполнят всю площадь.

Праздник, неожиданно родившийся на моих глазах, вызвал в моем сердце ужасное беспокойство, и я еще раз почувствовала свою вину перед бедным Занделем: пока я наслаждалась этим зрелищем в Барселоне, он, может быть, умирал. А я была здесь с Луччо. Отношения у нас совершенно другие: слов мало, но произносит он их таким чувственным голосом, какого я еще никогда не слышала, а теперь слушаю лежа, наконец, голышом в постели, в приютившем нас испанском отеле, названном в честь Христофора Колумба.

Этот танец, такой далекий и такой древний, пробудил во мне великую меланхолию (что-то похожее на вселенскую печаль Джано), которая всякий раз заставляет меня глотать таблетку «Ксанакса», а он меня оглушает, но не избавляет от меланхолии. К сожалению, я не положила это вероломное лекарство в чемоданчик вместе с лосьоном, кремами, зубной пастой и щетками для волос, так что буду терпеть, не идти же мне искать аптеку, пока на Соборной площади барселонские мужчины и женщины, образовав круг, танцуют сардану под медленные и легкие звуки оркестрика. Я с радостью присоединилась бы к ним, но у меня не хватает сил, и какое отношение к сардане имеет Кларисса? Кто поверит, что я хотела быть одной из женщин, танцующих в хороводе на самой древней площади Барселоны? Блаженны женщины Барселоны, блаженны.

Признаюсь, отсутствие Клариссы вызвало у меня тревогу и растерянность. Из чисто супружеского притворства я выразил желание поехать с ней в Барселону, но потом подумал, что ей неплохо бы отдохнуть вдали от Рима и от меня. Кларисса предложила мне присоединиться к ней, а я по глупости отказался — иногда я не умею сделать правильный выбор, а потом пытаюсь оправдать свою ошибку. Я думаю, что путешествие ухудшает плохие отношения, но укрепляет и улучшает хорошие. Хороши ли наши отношения с Клариссой? Конечно хороши, значит, я ошибся, не поехав с ней в Барселону.

Мне позвонила жена (чуть не сказал: вдова) Занделя. Я сразу подумал о дурном известии. Ирина же просто с тысячью извинений попросила вернуть ее мужу «Подлинную историю математики» Джорджа Гевергеза Джозефа, поскольку Зандель изучает методы расчета поверхностей, которыми пользовались египтяне и вавилоняне.

Но почему он сам не позвонил, если хотел, чтобы я вернул ему книгу?

— Я рад, что Зандель вновь взялся за работу.

— Ну, сказать, что это работа, нельзя. Он очень скучает и ищет средство от скуки, но больше всего, мне кажется, его интересуют несоизмеримые соотношения в древней геометрии до Пифагора. Так я это поняла.

Я не знал, что сказать, и не хотел ввязываться в разговор с Ириной о несоизмеримых соотношениях. Кроме того, есть такие математические темы, которые не пролезают по телефонным проводам. Я давно знал, что Зандель вынашивает идею, связанную с иррациональными числами, но никогда не мог понять, что он, собственно, имеет в виду. Его интересовали индийские и месопотамские источники, и книга, содержащая пространные главы об индийской математике, могла ему понадобиться именно для этого, а не для расчетов площадей.

— Математика ему может пригодиться. Завтра я принесу книгу, вот и увидимся.

— Лучше оставить ее у привратника, потому что он еще не хочет никого видеть, даже друзей.

— Но ему уже лучше?

— Нет. Все так же.

— Тогда я оставлю книгу у привратника.

— Спасибо.

— Передай ему мои наилучшие пожелания.

— Хорошо.

Разговор был столь холодным, словно его извлекли из холодильника. Думаю, Ирина все еще раздражена теми комплиментами, которые ее муж рассыпал перед Клариссой не только в моем, но и в ее присутствии. Будем откровенны, может, поэтому Ирина уклонялась от участия в светской жизни мужа и с подозрением относилась к нам, так или иначе вовлеченным в эти смешные светские ритуалы. А теперь вот болезнь.

Бедная Ирина.

Непонятное в мужчине увеличивает его шарм. У Джано таинственного в избытке, плюс целый набор магнитных полей, порождающих всякие волнения. Прежде всего, почти полный отказ от личного прошлого, как отдаленного, так и близкого, — пустота за спиной. Для начала, когда он возвращается домой к ужину, садится за стол и почти ничего не ест, я ни в коем случае не интересуюсь, где он был. Ясно, что он уже поужинал, но я никогда не спрашиваю, где он ел и с кем.

Что до таинственности Луччо Нерисси, то тут он тоже чемпион. Даже во время поездки в Барселону он не был со мной откровенен; в постель мы ложились вместе, но при том откровенности — сплошной ноль. В самолете он сидел молча и на мои вопросы отвечал неохотно, рассеянно и односложно, и я подумала, что он просто боится летать. Такое бывает, и это еще не конец света.