Песнь ста миров - Цзюлу Фэйсян

него. Без страха, без гнева, а словно говоря нечто и без того очевидное, она спокойно ответила:

– К тебе, Е Цинъань. Я зову тебя.

Он резко поднялся, словно его терпение достигло предела, и разъяренно сорвал висящий рядом полог из бусин, их беспорядочный стук смешался с его гневным криком:

– Ложь! – Напоминая тигра, на территорию которого вторгся чужак, он озлобленно посмотрел на учителя: – Вы тоскуете по нему, ищете его! Если он так вам небезразличен, то зачем вы остановились в этом доме? Я напоминал вам о нем с самого детства? – Он сухо рассмеялся. – Какая ирония! Все эти годы в ваших глазах был вовсе не я и не он, вы видели одну лишь себя, думали только о собственной тоске!

Женщина побледнела. Но не дав ей и шанса ответить, Е Цинъань добавил:

– Цин Чжуй, учитель, вы покинете этот дом сегодня же. Мне больше не нужно, чтобы вы меня обучали.

– Цинъань…

– Меня зовут Вэнь Цзин, – резко оборвал он. – Я – наследник князя Сянь, и мне не знаком никакой Е Цинъань, как теперь не знакома и Цин Чжуй.

Глава 4

Спустя три месяца после того, как Цин Чжуй покинула их дом, князя предали. Больше сотни жителей резиденции приговорили к наказанию в виде обезглавливания, и в число это вошли и жена князя вместе с наследником.

Ступив на эшафот, Е Цинъань всмотрелся в далекое небо. Мысли его на удивление были пусты: ни любви, ни ненависти, лишь страх перед смертью, сильный до онемения.

Ответственный за исполнение приговора отдавал приказ, и очередная голова знакомого ему человека падала и катилась по земле с залитыми кровью и открытыми в ужасе глазами. Его матушка, всегда ласковая и сильная, в конце концов беззвучно зарыдала, а в следующий миг он увидел, как на землю упала и ее голова.

А потом очередь дошла до него.

С лезвия палача капала все еще горячая кровь, она падала ему на загривок и стекала к груди. Ощущение тепла вернуло юношу мыслями на многие годы назад, в те сумерки, когда он едва не лишился жизни в пасти тигра и когда оказался спасен той женщиной со слегка отстраненным взглядом. Тогда она нежно коснулась его головы и, утешая, сказала: «Не грусти, не нужно плакать».

Выражение на ее лице было ласковым, точно вода. И как вода, способная точить камень, за годы воспоминаний эта женщина впилась в его кости разъедающим ядом. Ядом, который было не вырезать, не выбросить, от которого было не избавиться до самой смерти.

Возможно, лишь в моменты глубочайшего ужаса человек вспоминал того, на кого опирался больше всего. Е Цинъань тихо усмехнулся, однако в то же мгновение из глаз его потекли слезы.

«Цин Чжуй, Цин Чжуй… Вот, значит, насколько я люблю тебя».

– Руби!

Палач занес холодно сверкнувший клинок.

– Не сметь! – Внезапно о лезвие ударился камешек и отбросил клинок из рук двухметрового мужчины в воздух. В женском голосе прозвучал вселяющий ужас лед, эхом отозвавшийся в ушах каждого присутствующего.

Е Цинъань мгновенно открыл глаза и неверящим взглядом уставился на неторопливо шагающую к месту казни женщину.

Она ступала размеренно, каждый ее шаг был спокоен, но при этом хранил в себе пугающую мощь. Женщина вся сочилась яростью. Е Цинъань никогда прежде не видел Цин Чжуй такой, однако удивленно подумал, что на самом-то деле именно такой ей быть и полагалось.

– Ведьма! Вздумала спасти приговоренного?! А ну, схватить ее!

В ответ на разъяренный крик ответственного за казнь чиновника Цин Чжуй лишь язвительно рассмеялась. Когда смех стих, лицо ее стало серьезнее, и даже находившийся вдалеке Е Цинъань внезапно ощутил невероятную, почти лишающую воздуха силу.

– Подходите, если надеетесь, что получится.

– Не… нечисть!

Солдаты на пути Цин Чжуй в панике отступали. Куда бы ни вел ее следующий шаг, никто не смел приблизиться даже на треть метра. Под пристальным взглядом тысяч воинов она, будто вокруг не было никого, взошла на эшафот и встала рядом с Е Цинъанем. Палач давно сбежал в неизвестном направлении. Женщина присела и провела рукой по растрепавшимся волосам парня, а затем, взглянув на него как тогда, в первую встречу, тихо произнесла:

– Не бойся, я здесь.

Ласковая, спокойная и полная силы.

В детстве он не понимал, но теперь медленно осознал, сколько уверенности вселяла в него скрытая в ее словах непоколебимая мощь.

С испуганного до онемения сердца юноши словно спала печать. Лед растаял, постепенно обнажив привычные человеку чувства: страх, отчаяние, желание жить, что обратились несдерживаемыми слезами и хлынули наружу. Стоя на эшафоте, Е Цинъань зарыдал.

Слезы дождем размыли мир вокруг, и Цин Чжуй вновь приняла роль его единственной опоры в этом мире.

Дав юноше немного времени выплеснуть эмоции, женщина поднялась на ноги, срезала с его головы охапку черных локонов и, позволив тем разлететься по ветру, громко обратилась к ответственному за казнь:

– Наследник князя Сянь, Вэнь Цзин, мертв!

Отдав вместо головы его волосы и наплевав на всех, она объявила суд свершенным. Чиновник от негодования схватился за грудь и тяжело задышал, вот только Цин Чжуй он больше не волновал. Она склонилась к уху Е Цинъаня и, срезая связывающие его веревки, произнесла:

– С этого дня ты всего лишь мой ученик. Всего лишь Е Цинъань, понял?

Юноша, постепенно совладав с эмоциями, прохрипел:

– Я – не он.

– Он.

Долгое время парень просто молчал, а затем опустил глаза и прошептал:

– Вы не в своем уме, Цин Чжуй.

Тоска по тому человеку лишила ее рассудка, она больше не отличала истину от выдумки, ложь от правды.

– Мое ясное сознание вовсе меня не покидало, – поддерживая тело юноши, просто ответила она.

Глава 5

– Ни при дворе, ни в провинции оставаться ты больше не сможешь. Живи со мной отшельником в горном лесу. Я защищу тебя.

Е Цинъань резко открыл глаза. За окном стояла безмолвная лунная ночь, и только сверчки играли радостную песню. Взявшись за голову и приняв сидячее положение, юноша стер с лица холодный пот. С ареста и казни дома Сянь прошло целых семь лет, однако казалось, что все случилось вчера. До сих пор он каждую полночь просыпался с колотящимся сердцем от воспоминаний о той картине.

– Кхэ… кхэ-кхэ!

Из комнаты Цин Чжуй донесся истошный кашель с едва различимыми звуками рвоты.

Напрягшись, Е Цинъань набросил одежду, поднялся и вышел.

С тех самых пор, как семь лет назад Цин Чжуй в одиночку спасла его от казни и поселила