Финал - Стефани Гарбер

Она плюхнулась на кровать, не пытаясь сдержать улыбку. Она не должна сейчас испытывать головокружения. Ей следует оплакивать смерть матери, беспокоиться о том, где находится ее сестра, или бояться очнувшихся ото сна Мойр.

Но как же трудно страшиться ночных кошмаров, когда мысли все еще витают во сне по имени Хулиан. Скарлетт солгала о том, что ей нужно поспать, поскольку на деле была настолько им увлечена, что хотела проснуться и вернуться в реальность.

И уже сожалела об этом решении.

Лежащий у нее в кармане Ключ Грёз еще не успел остыть. Она подумала о том, чтобы отыскать с его помощью Хулиана и предложить посетить еще одно волшебное место. Возможно, Скарлетт так бы и поступила, если бы в дверь не постучала служанка, доставившая сверток от Николя.

Скарлетт даже не требовалось читать приложенную карточку, чтобы понять, что подарок от него. Им оказалась хрустальная лейка, такая крошечная, что помещалась у нее на ладони, как будто предназначалась для полива растений в саду фей.

Это подношение тут же вернуло Скарлетт к реальности. Она старалась не думать о состязании между Хулианом и Николя, которое уже не казалось таким важным, как раньше, учитывая произошедшие за последние два дня события. Но и игнорировать его было нельзя.

Скарлетт неохотно раскрыла карточку. Когда в прошлом она получала письма от Николя, то всегда перечитывала их, пока бумага не истончалась. На сей раз ей хотелось бы, чтобы сверток затерялся в пути.

Скарлетт была уверена, что, если бы эти слова написал Хулиан, ее сердце непременно забилось бы быстрее, а на губах появилась улыбка. Она бы почувствовала хоть что-нибудь. Ее волшебное платье также не отреагировало на подарок графа.

Закрыв глаза, Скарлетт откинулась на подушки.

Раньше она думала, что Николя – лучший супруг, который только может быть. Уж точно куда более надежный, чем Хулиан. Кроме того, Николя привлекательный и предупредительный – именно такой, каким она его и представляла по предыдущим письмам. Но не испытывала к нему никаких чувств. Нет, неправда. Она чувствовала облегчение оттого, что они не женаты.

Выбрав Николя, Скарлетт проявила бы благоразумие, но душа ее стремилась к Хулиану. О каком состязании кавалеров может идти речь, когда Хулиан давным-давно завоевал сердце Скарлетт?

Она села за стол, чтобы сочинить для Николя прощальное письмо:

Как бы Скарлетт ни старалась, не смогла написать больше ни слова. После стольких упущенных возможностей казалось ужасно бессердечным сообщать Николя в письме, что она уже сделала выбор. Она бы не хотела, чтобы с ней самой расстались подобным образом.

Скомкав записку и выбросив ее в мусорное ведро, Скарлетт еще раз пробежала глазами письмо графа. Она не могла выйти за него замуж, но отказать в последней встрече было бы слишком жестоко с ее стороны. Он имеет право услышать признание из ее собственных уст.

Донателла

Поистине Валенда – ночной город.

Садясь в небесный экипаж, чтобы вернуться во дворец, Телла заметила, что мир внизу сияет огнями. Церкви и святилища района Храмов переливались, точно заблудившиеся осколки луны, в то время как более тусклые огни квартала Пряностей тлели углями не желающего гаснуть костра. Попадались и спящие дома, освещенные лишь фонарными столбами-хранителями, дарующими иллюзию безопасности почивающим в своих постелях людям.

Никто не догадывался, насколько хрупка кажущаяся безопасность, и Телла не могла не гадать, пробуждаются ли прямо сейчас другие Мойры. Наверное, ей следовало спросить об этом Джекса, прежде чем ушла от него. Но Принц Сердец выглядел так, будто хотел получить более высокую плату за дополнительную информацию.

Экипаж мягко приземлился, подлетев к дворцовому каретному сараю, и Телла, памятуя о разорванном подоле платья, вышла с подчеркнутой осторожностью.

Воздух казался засахаренным на вкус, окружающий мир искрился, а звезды так низко висели на небе, что их можно было украсть и спрятать в карман. У Теллы возникло ощущение, будто она снова попала в один из снов Легендо или даже Караваль. Хотя солнце уже село, слуги продолжали суетиться на территории дворца, готовясь к завтрашнему Полуночному Лабиринту. Они ведрами носили полуночную пыль, которая заставляла все, к чему бы ни прикасалась, мерцать в свете звезд, начиная от живых изгородей и фонтанов, выстроившихся вдоль дорожек, до прыгающих между клумбами кроликов.

Большинство дворцовых слуг не обращали на Теллу особого внимания, но она могла бы поклясться, что некоторые, прищурившись, бросали на нее взгляды и перешептывались.

Она знала, что остановиться и подслушать было плохой идеей, ведь в сплетнях редко содержатся комплименты, но тем не менее украдкой последовала за парочкой болтающих служанок в каменный сад. Она нырнула за стоящую с краю женскую статую с развевающейся юбкой – идеальное место, чтобы прятаться! – пока служанки кисточками наносили полуночную пыль на другие скульптуры.

– Ты ее видела? – Голос первой девушки был высоким и щебечущим, как у птички. Телла уже слышала его раньше, в свою самую первую ночь во дворце, когда приехала в Валенду на последний Караваль и Данте наврал главной смотрительнице, что она помолвлена с тогдашним наследником – Джексом. Она сильно рассердилась на эту служанку-птичку, подслушав, что та говорила о ее мнимой помолвке, точнее, о Джексе – якобы, как гласит молва, он убийца. В то время никто, включая самого Легендо, и не догадывался, что на самом деле Джекс и есть Принц Сердец.

– Вроде бы она была невестой бывшего наследника, – отозвалась вторая девушка, голоса которой Телла не узнала, но тут же возненавидела его обладательницу, когда та добавила с придыханием: – Вот уж не думала, что Его-Прелесть-Принц-Данте захочет ее оставить!

– О, Его Прелесть определенно этого не хочет, – прощебетала девушка-птичка. – Подозреваю, что эта шлюшка просто надеется окрутить принца Данте и сделать его своим новым женихом, ведь прежний больше не имеет отношения к королевской семье. Но все, кроме нее, знают, что этого не случится. Принц, вероятно, приблизил ее к себе, желая продемонстрировать свою власть, ведь прежде она принадлежала бывшему наследнику.

Это неправда! Телле захотелось выскочить из-за статуи и высказать этим сорокам все, что о них думает.