Благословенный камень - Барбара Вуд

Возглавлял эту громадную колонну торговец обсидианом по имени Хададезер. Способ передвижения самого Хададезера представлял собой не менее удивительное зрелище. Хададезер никогда не передвигался пешком. Во всяком случае, он не шел пешком все две тысячи миль, которые проходил его караван. Восемь дюжих мужчин несли на плечах носилки, сооруженные из двух прочных шестов, к которым была привязана сплетенная из ветвей и тростника решетка. А на ней, на тканых ковриках восседал, скрестив ноги, величавый Хададезер; его спину и руки поддерживали подушки из мягкой ослиной кожи, набитые гусиным пером. А так как все знали, что толстый человек — это богатый человек, то, судя по необъятным размерам Хададезера, он должен был быть самым богатым человеком в мире.

Заплетенные в косы длинные черные волосы Хададезера были обильно смазаны маслом и доходили ему до пояса, как и роскошная черная борода, так же напомаженная и заплетенная в косички, в которую в изобилии были вплетены бусинки и ракушки. На нем надета доходящая до колен туника, сплошь, от воротника до подола, расшитая ракушками каури, — одеяние настолько великолепное, что люди не могли отвести от него глаз в благоговейном восторге. Спустя шесть тысяч лет потомки Хададезера станут украшать себя золотом и серебром, бриллиантами и изумрудами, но в его время, когда драгоценные металлы и камни еще покоились, никем не тронутые, в таинственных недрах земли, самым популярным украшением были ракушки каури. Они также выполняли роль денег.

Хададезер завоевал широкую славу как ловкий делец. В молодости он начал торговать ароматической смолой, которую собирают с дерева лебона, что означает «белое», которое растет на севере. Когда ее поджигают, она издает восхитительный аромат, так что ладан мгновенно завоевал популярность в обеих речных долинах. Несмотря на то что Хададезер дорого продавал свой товар, ему приходилось платить большие деньги сборщикам смолы, поэтому прибыль он получал незначительную. Но однажды, пробираясь сквозь густые леса на севере, он обнаружил, что истертую в пыль ароматную древесину можжевельника и сосны можно так смешивать с этой смолой, что никто и не догадается, что это не чистый продукт. Так он увеличил поставку смолы, оставив прежнюю цену, и получил большую прибыль.

Хададезер никогда ничего не упускал. У него была сложная система расчетов, понятная только ему. От бумаги и письма этого торговца обсидианом и ладаном отделяли четыре тысячи лет, поэтому он использовал свою систему знаков, и дощечки из обожженной глины, испещренные только ему понятными символами, нанизанные на разные шнурки, увешивали, позвякивая, его необъятный стан.

Поселенцы бросились навстречу каравану в предвкушении грядущего вечера — в ожидании встречи со старыми друзьями, соединения любовников, возможности отомстить врагам, заключить сделку, исполнить обещания или обменяться любыми товарами и услугами. Пока в небе, предвещая знойный день, поднималось солнце, они разбивали шатры, зажигали костры, откупоривали мехи с вином и бочонки с пивом. И как жители поселения ожидали от пришедшего каравана развлечений и удовольствий, так же измотанные тяжким трудом люди, проделавшие трудный и долгий путь, вошли в город в предвкушении хлеба, пива, игр и плотских утех. Хададезер оставался в Месте у Неиссякаемого Источника в течение пяти дней, после чего его люди снимались с места, взваливали на плечи свою ношу и шли дальше на юг, в долину реки Нил, где они также разбивали лагерь, а потом разворачивались и возвращались домой, на север. Хададезер совершал это путешествие длиной в две тысячи миль — с северных гор, где он жил, к дельте Нила и обратно — круглый год, посещая Место у Неиссякаемого Источника во время летнего и зимнего солнцестояния.

Все обитатели селения, мужчины и женщины, придут, приползут, а некоторых даже принесут сегодня вечером на этот праздник, потому что предстоящая ночь будет полна развлечений и удовольствий. Каждые полгода трудолюбивые жители Места у Неиссякаемого Источника с нетерпением ждали прихода каравана Хададезера. И сегодня вечером они повеселятся на славу.

Все, кроме одного несчастного.

После того как Абраму разрешили посмотреть на Процессию Богини, которую носили по лагерю, чтобы она благословила гостей и предстоящую торговлю, его отослали обратно в виноградник, где он вместе с младшими братьями должен был охранять его от воров.

Обходя виноградник с зажженным факелом в руках, Абрам с завистью думал о гостях, которые, как всегда, будут рассказывать удивительные истории о дикой охоте и морях, в которых гибнут люди, о пылких женщинах и великанах ростом с дерево. Путешествуя вверх по Нилу, они встречали людей с кожей, черной как ночь. А на севере они видел животное, не похожее ни на лошадь, ни на антилопу — нечто среднее, у которого на спине было два горба. Как же Абрам жаждал стать торговцем! Он не хотел всю оставшуюся жизнь давить ногами виноград.

Он также знал, что на этот праздник счастливых людей обязательно придет и Марит, которая будет покупать хну или любоваться ракушечным ожерельем. Может быть, она отстанет от матери и сестер, чтобы посмотреть, как вытворяет фокусы дрессированная обезьянка или чтобы купить мясное лакомство с пряностями, которое так вкусно готовят женщины, живущие в горах. И пока она будет, вдали от бдительных глаз своей семьи, стоять в свете луны и звезд, среди шумного смеха и громких голосов обвеваемая пьянящими ароматами дыма, духов и жарящейся на кострах пищи, может быть, она не станет возражать, если к ней подойдет один мальчик, который даже, может быть, случайно прикоснется к ее руке.

Страсть взяла верх над послушанием. Абрам больше не мог этого вынести. Пробормотав какое-то извинение, он вручил факел своему брату Калебу и тенью выскользнул из виноградника.

Лагерь раскинулся на равнине позади кукурузного и ячменного полей почти до берегов Иордана, от сотен пылающих костров к звездам поднимался дым. Там царило такое оживление, было столько всего интересного, что Абрам, попав в толпу потешников, чуть не позабыл о своей страсти к Марит. Он останавливался то там, то здесь, чтобы посмотреть на акробатов и магов, танцоров и жонглеров, заклинателей змей и шутов, жаждавших разлучить легковерных зевак с их драгоценными ракушками каури.

Везде, куда бы ни пошел Абрам, продавалась еда. На огромных вертелах жарились свиньи и козы, на тростниковых ковриках лежали целые горы ячменных лепешек и стояли чаши с медом, а уж бочонков с пивом было вообще не счесть. Он искал Марит.

Абрам подошел к толпе, глазевшей на танцовщицу, на которой не было ничего, кроме ожерелья из множества бус и пояса из ракушек. Соблазнительная и красивая, она танцевала, сладострастно извиваясь и покачивая бедрами под ритмичные хлопки зрителей. Абрам не знал, кто она, но ему захотелось обладать ею, сгореть в глубине ее тела. Он почувствовал, как в нем поднимается адский жар. У него пересохло в горле. Язык прилип к гортани. Он впился глазами в ее бедра. Он думал о Марит. Его переполняло мучительное желание.

Отвернувшись от танцовщицы, он увидел чуть поодаль авву Марит, яростно торговавшегося с торговцем слоновой костью. Молок был низенький коренастый мужчина с кривыми ногами, большим отвисшим животом, свидетельствующим о его благополучии и любви к собственному пиву. Он был очень вспыльчив и оскопил бы любого мужчину из рода Талиты, который бы только глянул в сторону женщины из дома Серофии.