Вкус жизни (сборник) - Владимир Гой

В холодные дни голуби залезали в вентиляционную трубу и пугали Лору своей возней и хлопаньем крыльев. А однажды весной она услышала оттуда писк маленьких птенцов и гортанное воркованье старших птиц. Она залезла на табуретку и сняла сетку: из глубины на нее испуганно смотрело пернатое семейство. Чтобы их не тревожить, она осторожно прикрыла отверстие и села напротив окна, рассматривая петуха на соборе Петра.

Ветер противно воет в ночи, хлопает оторвавшийся кусок крыши, пугая детей, словно великан проверяет на прочность дом, стуча по нему огромным кулаком, и бросает с размаху в окна капли дождя со снегом. Хочется спать, и немного страшновато, они перебегают в комнату к родителям и сладко засыпают под их теплым надежным боком. А ветер все равно страшно воет и не дает спать родителям, и они тихонько, вполголоса заводят беседу. Смоют ли волны песок с дюн, оставив пляж голым и ровным, как стол, или нет, и интересно, сколько деревьев повалит неугомонный ветер. Сон проходит сам собой, и они начинают рассказывать друг другу новости-рассказы.

В эту ночь ветер не давал спать и Фарбусу, воспоминания о прошлой бесконечной жизни и нынешнее положение его уже не расстраивали, здесь было чем-то интересно, каждый человек совершенно отличался от другого как внешностью, так и своей сутью. Оттуда, сверху, он многого не замечал, а сейчас многое не понимал.

На выставке, устроенной известным меценатом Аксеновым, семьдесят процентов заняли картины Фарбуса, остальные тридцать поделили между собой корифеи местной живописи. Новые латышские и новые русские разглядывали произведения, растопыривали пальцы и делились впечатлениями: класс, супер, обалдеть.

В каждой женщине, которую встречал Фарбус, он пытался найти Лору. Многие из них были прекрасны, но в них не хватало самого малого – быть ею, той единственной, ради которой можно спуститься в ад и вознестись до небес. Эти женщины восторгались им и говорили слова любви, но это были просто слова, наполненные обычной страстью.

Летом Домская площадь гудит голосами тысяч приезжих, они размещаются за столиками кафе, поглощая в неимоверных количествах пиво, минеральную воду и кока-колу. Вокруг витает ощущение праздника лета, с любопытством поглядывают по сторонам выпирающие из-под облегающих женских блузок соски, словно спрашивая: «Где ты, милый?» Но милые литрами жрут пиво, пускают в небо клубы сигаретного дыма и только изредка стрельнут глазами в ту или иную особу.

Фарбус медленно тянул из бокала холодное пиво и с интересом поглядывал по сторонам. Народ перемещался из одного заведения в другое, не потому, что Где-то лучше или хуже, – всем хотелось смены декораций. Вдруг ему показалось, что далеко в толпе мелькнуло знакомое лицо: «Может, она?»

Он выскочил из кафе и попытался ее разыскать, но в толчее это было невозможно. Он вернулся, к радости официантки, за свой столик и заказал еще пива. Вдруг раздался визгливо-радостный голос:

– Ой, Федор, радость-то какая, а я думала, что и не увижу тебя больше никогда!

И на стул напротив него села, верней, рухнула жена Федора.

– Я в газетах читала, ты теперь известный человек, а ведь был простой слесарюга… Дочка о тебе спрашивает. А одет-то как, ну просто художник!

Фарбус тоскливо на нее смотрел и кивал головой, уже зная, что последует дальше.

– Знаешь, нам деньжат не хватает… Нет, спасибо, алименты хорошие, но мы машину хотим новую купить, может, поможешь по старой любви?

Вот тут его совсем скрутило: о чем угодно, только не о старой любви, он сразу вспомнил свой сексуальный опыт с женой Федора. Фарбус достал из кармана смятые сто латов и молча протянул ей:

– Вот все, чем могу помочь, до свидания.

И она поплыла в толпу, качая своими крупными бедрами.

Может, уехать к чертовой матери из этой страны, куда-нибудь на край света, в поисках пускай маленького, вот такого крохотного, но счастья, чтобы тебя любили и понимали? Но кому она там будет нужна? Так, попользоваться все готовы за здорово живешь, только свистни, а хочется счастья.

Казалось, что этот белый огромный корабль перегородит собой всю реку, буксиры натужно пыхтели, разворачивая такую громадину, пытаясь аккуратно подвести к причалу. Любопытные пассажиры выглядывали из иллюминаторов, толпились на палубе, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, мечтая поскорей спуститься на берег. Вот, наконец, скинули швартовочные концы, крепко закрепили их на берегу, и вскоре пассажиры засеменили по трапу, мелькая разноцветными панамами и кепками с длинными козырьками, защищающими голову от жарких лучей солнца. Понемногу они все растеклись по Старому городу, глазея на исторические достопримечательности.

В выходные дни Лора любила прогуляться по пристани, мечтая, как поднимется по трапу вот на такой большой корабль и поплывет в дальние дали, и даже не подозревала, что совсем рядом, в кафе на улице, у здания морского вокзала, сидел тот, о ком она грезила все эти годы. Их пути пролегали совсем рядом, они покупали цветы у одной и той же цветочницы рядом с Пороховой башней, заходили в одно и то же кафе выпить чашечку кофе, но когда там была она, не было его… Иногда они даже ездили в одном трамвае, но она стояла у выхода, а он у входа.

Летом в жаркие дни переполненные электрички, автобусы и маршрутки мчались к берегу моря из раскаленного города. И только счастливчики удобно располагались на деревянных и кожаных сиденьях, остальные стояли, плотно прижавшись друг к другу, со взмокшими спинами. Для них эта пытка продолжалась минут двадцать-тридцать, потом толпа с сумками, рюкзаками вываливалась через открытые двери и быстрым шагом отправлялась к морю на солнечные ванны. Там места хватало всем.

В начале лета солнце нещадно палит спину, а вода обжигает холодом ноги, загорающие стадами ходят вдоль берега, смельчаки с воплями бросаются с разбегу в воду, но забежать могут только по колено и, как подкошенные, изображая ныряние, падают в воду, цепляясь животом за жесткий песок. Обратно они стараются идти медленно, изображая несусветную закаленность, и хотя тело покрылось миллионом пупырышек, приобрело фиолетовый оттенок, и все, что у них может сжаться, сжимается максимально, выглядят они почти героями.

Тут, на самой большой песчаной кровати, случаются романы, просто мимолетные знакомства, смотря кто и зачем сюда пришел. Большая часть просто подставляет свои животы солнцу и дремлет, прикрыв голову панамой или полотенцем, кто-то играет в пляжный футбол, оглашая окрестности непечатными фразами, интеллигенция занята шахматами, картами или бегает трусцой вдоль моря, тряся нетренированными телесами.

Ему показалось, что он немножко влюбился. Она так грациозно прогуливалась вдоль берега, что на ее точеную фигуру и приятное личико обратили внимание многие, очень многие мужчины. И уже несколько хорошо сложенных пляжных плейбоев крутились возле нее как бы невзначай.

Фарбус критично посмотрел на свое выступающее брюшко, на отсутствие какого-либо рельефа на руках и, правильно оценив свои шансы, зажмурился и надвинул на глаза бейсболку. Сон одолел его моментально и перенес далеко-далеко – в мечты, в телесериалы, кровавые боевики и эротические приключения. Там, где правит сон, все смешивается в коктейль, заставляя нас утром брать сонник или креститься, приговаривая: «Спаси и сохрани».