Четыре с лишним года - Олег Рябов

4.04.45

Тасенька, я всегда к праздникам присылал поздравления, но сейчас не имею представления, сколько времени идут письма. Получил от вас только февральские.

Начинаем опять готовиться к войне, правда, людей уже всех порастеряли, но мы на хорошем счету и думаем, что снова будет пополнение. Горы сторожить неплохо, но не то время: пора заканчивать войну. Можешь сказать бабке, пусть за меня помолится, ибо недавно нам выдали противогазы и приказали с ними не расставаться, а это означает одно…

Посылаю открытки: если получите, то буду и дальше посылать их вам для развлечения.

Нас оставили сторожить горы. Время потянулось и стало длинное-длинное.

Светит солнышко, распустились цветы в садиках, около дома течёт речка. Недалеко начинаются большие леса, покрывающие предгорья Судет, мы находимся на самой кромке этих лесов. Война ушла от нас, только изредка пролетают истребители. Снова катался на велосипеде: поля, лес, птицы поют, на душе покой. А Миколка опять пишет, что даже вино не глушит его тоску.

Чем дальше, тем больше я уверен, что вторую половину жизни вы проведёте лучше (а возможно, и мы), чем провели молодость, а она была неплохая, если этого вы не забыли.

Тася, остался пустяк; я Миколке раньше этого не писал, а сейчас написал и ему. Орлова особо интересуется Лелей, ты это ему, Тасенька, передай, пусть ей напишет.

Миколка все о какой-то Викторине распространяется, которую я никогда не знал и не видел.

Тася, ты написала адрес Игоря Пузырева, так я твою бумажку потерял. У меня все адреса в голове, а этот не запомнил.

Да, послал вам семян «фрицевских» ради шутки, разводите германские овощи.

Живём, как боги, но очень домой захотелось! Все разговоры о том, как возвращаться будем. Уже подсчитали, что на поездах нас не отправят – эшелонов не хватит. До родной земли, вероятно, пешком пойдем.

Посёлок, где живём, – маленький, уютный, цветут сады, а в газетах пишут, что по родной Оке только что пошли пароходы.

Немцев выгнали из Германии в Чехословакию – пусть там защищают свой «фатерлянд».

Недавно ездил в полк пить старинные, до шестидесяти лет, выдержанные вина – их наши радисты в монастыре в тайнике нашли, целый погребок, более 1000 бутылок – прекрасные напитки.

В общем, так воевать можно, только нас очень мало: все поехали на последний штурм Германии. А мы кочуем вдоль фронта, только переезжаем не как в Латвии – налегке, а как цыгане: с собой кур, поросят возим. Когда вопрос решился, что мы остаёмся в обороне, Степанец (нач. базы) сказал Иванову (радиомастер): «Иванов, пойдем кур запасём себе на период обороны». Взяли мешок и пошли по курятникам (жителей в поселке нет), которые имеются при каждом доме. В первую очередь они стащили всех кур у ординарца комбата, а утром ему сочувствовали и сожалели, как же он теперь будет командира яйцами кормить. Утром они привели меня в наш курятник, а там штук 60 кур и 5 петухов. Повозочный Король кур наших кормит, яйца собирает, к обеду жарит, а когда надо, то приезжает, ловит их, кладет в мешки и в фургон немецкий с тормозами.

Мы уже 1500 лошадей отправили на родину и много хлеба. Теперь, кажется, вы кормите армию только в нашей «родной» Курляндии. Как хорошо, что мы оттуда уехали; правда, люди там остались целы, а нас хватило здесь только на 15 дней, но мы ещё мечтаем встретиться с союзниками и поменяться хотя бы часами.

Война постепенно заканчивается!

Наши к немцам в окопы ходят, уговаривают к нам идти, побеседуют друг с другом и расходятся. Вчера иду по улице, вижу два фургона – это фрицы к нам приехали насовсем, рады, смеются, я тоже им улыбаюсь. Сегодня они ходят по улице, беседуют с нашими солдатами – настоящий праздник.

Уже несколько дней нет стрельбы, тишина и покой. Только слева слышна далёкая канонада, это наступают войска 2-го Украинского фронта, и над головами проходят десятки пикирующих бомбардировщиков, но нас это уже не касается.

Всё! Конец 2-й части!

С 9 по 12 мая мы наступали, преследуя некапитулировавшие части фельдмаршала Шернера, но догнать их мы не смогли. 9 мая мы вошли в Чехословакию. О, если бы вы могли видеть, как Чехословакия встретила победителей. Это были цветы, цветы и улыбки. Мы проходили городами, посёлками, и тысячные толпы рукоплескали нам, засыпали нас цветами. Маленькие дети беспрерывно несли их и дарили каждому солдату.

Мы вспоминали Латвию и те взгляды, которые дарили нам латыши. Здесь совсем не то, совершенно ничего похожего, по-моему, за всю войну только здесь, далеко от Родины, так замечательно проходят дни. Мы за три дня прошагали около 150 километров, и я точно не знаю, где находимся: по-моему, в каких-то Силезских горах.

Небольшой немецкий посёлок, отцветают яблони, груши, земля побелела от цвета, шумят горные речки с холодной как лёд водой, а кругом возвышаются зелёные горы. Пытаюсь разговаривать по-немецки: настоящее время освоил, а прошедшее и будущее еще нет. Девушка одна, дочь нашей хозяйки, Эдит, меня обучает: сидим на крылечке и беседуем, а к вечеру голова пухнет от разговоров.

Вчера было воскресенье, и я уже с другой знакомой девушкой (зовут ее Анлиз) поехал кататься на велосипедах. Едем, смеёмся, я вопросы задаю, она отвечает, а дорога вниз идёт (кругом горы), так с ветерком километров шесть и пролетели. Она говорит: «Наиз», и когда обратно поехали, я и осрамился: она, девушка, маленькая, тоненькая, жмёт на педали, колёса крутятся и пёстренькое платьице все дальше и дальше от меня, я жму на педали – колеса не крутятся. Жара, ноги отваливаются. Слез с велосипеда, да и вёз его почти всю дорогу: чтоб на велосипед ещё в этих горах сесть – никогда! Вот на машинах здесь ещё ездить можно: пищит, трещит, а всё-таки в гору влезает.

Недавно был в немецком городе, нетронутом войной и русскими солдатами. Хорошо, сколько зелени, сколько цветов, и на публику поглядеть приятно – какие костюмы. Даже в посёлке, очень маленьком, где мы живём, ежедневно метут улицы, и каждый вечер их поливают.

Я приеду домой, и всё будет не так; но здесь всё чужое, и в душу заползает тоска. Пора домой! Однако войну мы кончали последними и, вероятно, последними поедем домой. Те, кто остался в Курляндии, наверное, уже уехали на родину.

Таська, во имя Родины я объезжаю Европу.

Чехословакия завалена абрикосами. Столица Словакии – Братислава заплёвана косточками. Абрикосы продают на рынках, в магазинах, на улицах. А мне хочется на Волгу, пусть без абрикосов и без персиков.

Я осмотрел столицу Моравии – Брно, где купался в одном из красивейших бассейнов Чехословакии. Потом загорал на солнышке на берегу голубого Дуная, где лежал и смотрел на красивую Вену и на взорванные мосты и понял, что лучше, чем на Оке, пляжей, кажется, в Европе нет.