Женщина-лисица. Человек в зоологическом саду - Дэвид Гарнетт

Но хотя Кромарти и намеревался провести остаток жизни в клетке, где поселился по доброй воле, он не собирался пользоваться выгодными знакомствами и ценил их так низко, что неизменно отклонял все попытки подобного рода и обнаруживал упорное нежелание вступать в разговор с кем бы то ни было, даже с самим попечителем. Это привело к тому, что Кромарти неестественно замкнулся в себе — это стало следствием новых условий жизни. Ведь теперь его ежедневно выставляли напоказ перед толпой народа, и некоторые посетители вели себя возмутительно.

Прошло несколько дней после первого разговора с Жозефиной, и она появилась снова. Все это время Кромарти много размышлял, но мысли его оставались ясными. В первый раз за десять дней он с удовольствием совершил прогулку по зверинцу, и не только оттого, что ему нужен был свежий воздух, чтобы не заболеть. Несколько вечеров подряд молодой человек сидел без движения, по полчаса и больше, у прудов с бобрами и выдрами. Хотя животные проявляли свою природную дикость, им поневоле приходилось сталкиваться с ним. Проницательность подсказывала ему, что они сохранили самоуважение. Чувство же собственного достоинства самого Кромарти зависело от того, насколько он был в состоянии сохранять спокойствие и проявлять изысканную вежливость в отношении тех, с кем имел дело.

Однажды вечером, когда он смотрел на лисиц, сторож отделения малых кошек подошел к нему и вступил с ним в разговор. После нескольких ничего не значащих слов, с помощью которых этот славный малый хотел завоевать расположение Кромарти, он сказал:

— Я думаю, вам стоит приручить какое-нибудь животное, конечно, если захотите. Мне кажется, вам здесь одиноко.

Кромарти думал в тот день, что, быть может, главный недостаток его здешней жизни — именно невозможность иметь друга. Его прежняя жизнь была перечеркнута и завершена, так что бесполезно было оглядываться назад. С другой стороны, ему теперь были недоступны обычные человеческие отношения, он не хотел возобновлять свои прежние знакомства, так как боялся стать объектом жалости или оскорбительного любопытства.

Предложение сторожа пришлось как нельзя кстати, поскольку Кромарти понимал, что ему вовсе не хочется приручать кого-нибудь, но он хочет приобрести друга. Во всяком случае, размышлял он, равенство положений — великолепная основа для дружбы, и отныне он сможет разделить условия жизни животного настолько, насколько это возможно здесь, в зоологическом саду. Отправься он в тропические джунгли, эти животные не были бы ближе к нему, хотя они были бы дома, а он нет.

Он пошел в «Малый кошачий дом» вслед за сторожем, продолжая беседовать с ним.

Случилось так, что как раз одно из животных, находившихся на попечении этого сторожа, привлекло внимание Кромарти, когда он посещал этот дом прежде. Он заметил, что рысь несчастна, как и он сам, и красота животного привлекла его. Это бедное создание все время бегало по вольеру, прижимая мордочку к решетке клетки. Рысь без конца металась взад и вперед практически без остановки, что показалось Кромарти следствием безысходного горя.

По просьбе Кромарти сторож выпустил рысь из клетки и вверил животное его попечению.

В течение нескольких дней после этого Кромарти не пропустил ни одного вечера, чтобы не посетить рысь и, не надоедая животному, всячески показывал, что расположен к нему гораздо больше, чем к остальным пленникам. Это постоянство было встречено благосклонно: дней через пять-шесть, когда Кромарти вошел, рысь прекратила метаться по клетке и смотрела на него с явным сожалением, когда он уходил.

Сторож, со своей стороны, был очень доволен, что его рысь нашла себе товарища — возможно, главным образом потому, что она не была его любимицей. Более всего он гордился тем, что посоветовал Кромарти приручить какое-нибудь животное. Он не долго хранил эту новость в тайне и сообщил ее смотрителю и всем остальным.

И вот однажды вечером, когда Кромарти, запертый на ночь, сидел за чтением, дверь внезапно отворилась, и он увидел перед собой смотрителя.

— О, я просто-напросто зашел на пару слов, мистер Кромарти, — сказал смотритель самым дружелюбным тоном. — Сторож «Малого кошачьего дома» сказал мне, что вы взялись приручать рысь.

Услышав эти слова, Кромарти слегка побледнел и подумал: «Он пришел положить конец нашей дружбе: я должен был этого ожидать».

Однако то, что он услышал дальше, его успокоило; смотритель продолжал:

— Вы, быть может, желаете теперь держать вашего приятеля в вашей… я хотел сказать: желаете поместить его вместе с собой? Мистер Кромарти, вам не нужно, понятно, держать его здесь, если вы не желаете, и ни одним днем больше, чем сами того захотите. Я говорю это не для того, чтобы сэкономить площадь, уверяю вас.

Кромарти с благодарностью принял предложение, и было решено, что рысь нанесет ему пробный визит через несколько дней.

На следующий вечер он пошел, как обычно, к «Малому кошачьему дому», но, когда рысь выпустили, он пригласил ее последовать за ним, и животное без особого колебания пошло с ним рядом, а затем, когда стало больше ему доверять, побежало впереди, останавливаясь время от времени и словно спрашивая: «Какой дорогой пойдем, друг?»

Затем, когда Кромарти пошел рядом с нею, рысь тряхнула кисточками, украшавшими ее мягкие уши, и снова побежала вперед.

Теперь Кромарти мог быть уверен, что бедное животное не тоскует в своей клетке. Оно вбежало в более просторное жилище своего друга, словно желало остаться там навсегда, обследовало помещение четыре или пять раз и, прыгнув со стола по очереди на каждый стул, уселось, словно почувствовало себя дома. Быть может, рысь действительно была дома впервые с тех пор, как ее привезли в зоосад.

Эта симпатичная разновидность кошки, к каковым Кромарти относил рысь (хотя она и отличалась некоторыми не присущими кошкам достоинствами), доставляла ему большое утешение в его заключении, так как это создание выкидывало тысячу прелестных фокусов, пленявших его.

Он так долго целыми днями не видел никого, кроме своих злобных соседей-обезьян да глазеющей на него толпы, казалось, подражающей обезьянам (разница между первыми и вторыми была почти совсем неуловима), что для него было редким счастьем иметь возле себя очаровательное и грациозное существо. Это был его компаньон, избранный им друг, разделяющий его заточение. Они были равны во всем, и в их взаимной привязанности не было низкого рабства с одной стороны и собственнического угнетения — с другой, что почти всегда делает отношения людей и животных такими унизительными для обеих сторон. Хотя это покажется чрезвычайно странным, но действительно в характерах обоих друзей наблюдалось большое сходство.

Оба были по природе веселы и живы, с очаровательными манерами, смягчавшими дикость их темных сердец. Но еще больше их сближала безмерная гордость. У обоих она была основной причиной всех поступков, хотя естественно, что выражалась она по-разному у человека и у редкой и ценной разновидности кошки. Заключение, хотя у человека оно было добровольным, а у животного вынужденным, так и не приучило ни того, ни другого к покорности.