Тишина моих слов - Ава Рид

Я иду, опираясь на руку Леви и стараясь беречь травмированную ногу, но по возможности держать шаг. Мы молчим, не нарушая окутывающий нас покров ночи. Я опускаю взгляд на мокрые джинсы, которые закатала почти до колена. Если уж что-то не задается, то на всю катушку. Неписаный закон, формула Вселенной.

Леви задает вопросы – они крутятся у него в голове. Они такие громкие, что я их чувствую, почти что слышу. Спрашивать меня нет никакого смысла, он это понимает, но не думаю, что он в состоянии их заглушить. Наверное, я бы тоже не смогла. Только вот не хочу, чтобы он получил ответы. Я хочу защитить его, не ранить.

Факелы на ветру мигают, Леви останавливается у моей палатки, и я впервые за сегодняшний день рада, что здесь больше никого нет.

– Сама справишься?

Он внимательно изучает меня. Ну конечно, думаю, как-нибудь разберусь. Осторожно высвободившись, забираю шину, хромаю от него и открываю палатку, Мо тотчас же заныривает внутрь.

– Когда переоденешься… выйди, пожалуйста.

Ответа Леви не ждет, он уже давно отвернулся.

Проходит целая вечность, пока я сдираю с себя мокрую одежду, вытираюсь насухо и снова одеваюсь. Спортивные брюки, простой топик, сейчас мне нужно немного уюта.

Я потеряла спички, они наверняка утонули в озере или лежат где-то на берегу. Это я переживу, а вот с утратой писем к Иззи хуже. Если бы мне нужно было произнести это вслух, сумей я это сделать, это звучало бы ненормально. Если бы только я могла дать другим почувствовать то, что чувствую сама…

Сидя на матрасе, глажу Мо и размышляю. Разумеется, я пытаюсь убедить себя в том, что еще раздумываю, выйти ли к Леви, но давно уже решилась. Он сейчас занимается тем, что разжигает маленький лагерный костер, и я завороженно наблюдаю за ним. На приличном расстоянии от костра он расстелил покрывало, на нем лежит еще одно.

Костер горит, потрескивает дерево и разлетаются искры. Вокруг пляшут тени от огня.

Леви садится на покрывало, сейчас на нем более свободные джинсы и толстовка. Увидев мои спортивные брюки, он не удерживается от лукавой улыбки. Похлопывает по покрывалу рядом с собой и, как только я сажусь, протягивает мне тарелку с сэндвичем.

– Я съел бы оба, но рад, что ты пришла. Только что сбегал в мини-столовую Пауля и сделал нам по сэндвичу, – он с удовольствием откусывает от своего, а я пристально смотрю на него… Неужели он забыл, что произошло?

Леви проглатывает первый кусочек и застывает, глядя в огонь.

– Давай сперва поедим, – он снова откусывает от сэндвича, и я, следуя его примеру, вгрызаюсь в свой.

Сэндвич фантастически вкусный, и только сейчас дает о себе знать голод, живот урчит.

После еды меня охватывает приятная безмятежность.

– Ну, что делать будем? Я задам тебе много вопросов и, очевидно, не получу ответов, – Леви сидит так близко, что мы почти соприкасаемся плечами. – Может, лучше я просто скажу тебе, что думаю, – вслух размышляет он.

– Ты не умеешь плавать, – глядя на меня, еще раз сообщает он очевидное.

Нет, не умею. Я качаю головой.

– У озера ты что-то сжигала.

Да, сжигала. Я киваю – и это стоит мне бо́льших усилий, чем Леви мог бы предположить.

– Это было важно для тебя.

Сделав глубокий вдох, пытаюсь выдержать его взгляд, но вынуждена закрыть глаза. Я киваю. Да, это означало для меня целый мир.

Снова открываю глаза, ожидая следующего вопроса, который Леви превращает в сообщение.

– Я чуть не обделался от страха.

Он поражает меня. Рот у меня открывается, словно хочет дать место словам, которых нет.

– Я испугался, – он тяжело сглатывает. – И все еще боюсь. За тебя, Ханна.

За меня. Не меня.

Когда я добрался до нее, когда она вырвалась и ушла под воду… Давно уже я не испытывал такого ужаса. Я был разъярен! Потому что она ради чего-то полезла в озеро, хотя не умеет плавать.

Если бы знать, ради чего! Это выглядело как обычная бумага.

В глазах у нее печаль. Рассказала бы она мне, если бы могла?

– Это бумага? Ты жгла бумагу?

Она поджимает губы, секунду раздумывает, затем на ее лице появляется виноватое выражение, и она опускает взгляд, теребя шнурок спортивных брюк, которые ей слишком велики.

Ханна такая противоречивая!

– У тебя волосы всегда были сине-черными?

Я сдерживаю желание протянуть к ней руку, чтобы накрутить на палец прядь ее волос.

Проходит несколько минут, за это время из палатки к нам выходит Мо. Кто знает, что еще делал этот шельмец. Спал, ел, спал. Он укладывается рядом с нами и принимается вылизывать шерсть.

Краем глаза вижу, как Ханна мотает головой. Нет. Нет, они не всегда были такими.

У меня голова идет кругом, это похоже на начало без конца. После каждого ответа возникают десять новых вопросов. Как быть?

Отвернувшись от Ханны к костру, опускаю руки на колени.

– Пиа показала мне, как проще. Если ни на кого не смотреть и никого не видеть, то выговориться легче. Так и есть. По крайней мере, для меня.

Я смотрю на огонь, стараясь не замечать Ханны.

– Моя семья всегда была сложной. Мама не сумела наладить свою жизнь и наши тоже. У нас с Томом разные отцы, схожесть лишь в том, что мы оба не знаем, кто они. У мамы была проблема с наркотиками, – я неодобрительно соплю. – Кто знает, может, есть и сейчас. Она притащила эту дрянь в дом, а Том нашел. В какой-то момент подсел и он. Я был слишком мал и слишком глуп, не понимал, что происходит. Только видел их постоянные ссоры, видел хаос в нашей квартире, я был мальчишкой, который никого не мог позвать в гости.

Всплывают воспоминания, но я не обращаю на них внимания.

– Постоянно приходили и уходили какие-то чужие дядьки, вероятно, сутенеры или дилеры. Я до сих пор этого не знаю. Иногда они приходили и по другому поводу. Они не особо… скромничали, – не могу сдержать горькой улыбки, качаю головой, думая об этом.

– Однажды Тома застукали, и к делу подключилось управление по делам несовершеннолетних. Мне было двенадцать. Меня отдали в детский дом, мать под суд, Тома, насколько мне известно, на несколько лет отправили в колонию для несовершеннолетних. Я не много чего уловил тогда, был слишком… в невменяемом состоянии, и – управление связалось со «Святой Анной». С тринадцати лет я живу там. И никогда больше ничего не слышал о них обоих.