Дело о живых мишенях - Александр Ковалевский

— Вот же сука… — в сердцах выругался Сокольский. — Это я о Слипкине. Короче, там была такая история. Этого адвокатишку тормознули гаишники, а у него на кармане была доза кокаина. Чтобы не попасться с наркотой, он сбросил ее под коврик своей пассажирке — Илона возвращалась с ним после уик-энда. А когда при обыске его машины под пассажирским сиденьем нашли пакетик с порошком, тот заявил, что видел, как Илона его туда прятала, когда их остановили. Ну гаишники рады стараться и составили протокол на нее, а не на водителя.

— А ты откуда такие подробности знаешь?

— Я тогда приезжал в райотдел разбираться с этим материалом и лично беседовал с Илоной. Она честно мне призналась, что оказывала Слипкину услуги эскорта, а нанял он ее через агентство «Русалочка». Во время уик-энда адвокат предложил ей заняться любовью под кокаином. С собой у него было два пакетика. Один он при ней потратил на себя, а другой предлагал ей, но Илона отказалась. Вот этот пакетик он ей потом и подбросил. Подставил ее так, что ей была прямая дорога в тюрьму — протокол изъятия, подписи понятых, объяснения, заявление — все грамотно составлено, сразу в суд можно направлять. Надо было мне тогда прижать этого адвоката как следует, но сама знаешь, как связываться с этой адвокатской братией — вони потом не оберешься.

— Это да, — согласилась она. — Ну со Слипкиным мне все ясно — он редкостный, конечно, мерзавец. А что с Березкиной? После того случая ты поддерживал с ней какие-то контакты?

— Поддерживал. Только эта тема не для телефонного разговора, — предупредил он.

— Я тебя поняла. Ну тогда до завтра. Все, что я хотела от тебя услышать, я услышала. Пока, — попрощалась она.

Переговорив с Сокольским, признавшим свою связь с киллершей, Зоя подумала, а не отказаться ли ей вообще от расследования этого дела. Больше всего на свете «важняк» Василевская не любила расследовать преступления коллег. Даже если они оказались «оборотнями», все равно ей было неловко уличать своих. Ей было стыдно за них, и при этом она невольно им сочувствовала, а те, естественно, не могли забыть, как еще недавно находились с ней по одну сторону баррикад. Сергей Сокольский был для нее не просто коллегой, и в чем бы он ни был замешан, она была бы на его стороне, даже если бы выяснилось, что он лично пристрелил этого Беса. Когда еще Зоя работала с Сергеем в одном райотделе, она как-то завела с ним разговор о «Белой стреле», о которой в те годы ходили легенды, мол, это такая сверхсекретная организация, состоящая из бывших и действующих сотрудников спецслужб. По легенде, «Белая стрела» была создана для физической ликвидации особо опасных криминальных авторитетов, которых законными методами не удавалась привлечь к уголовной ответственности. Тогда Зоя сказала Сергею, что если этой «Белой стрелы» не существует, то ее следовало бы создать. О «Белой стреле» она заговорила с ним от отчаяния, когда по команде, спущенной с самого верха, ей приказали закрыть дело о нанесении тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшей.

С самого начала у нее с этим делом все пошло не так. Неприятности стали преследовать Зою с самого утра. Она опоздала на работу, и все было бы ничего (минут на десять-пятнадцать она частенько задерживалась, ее начальник Агеев смотрел на эту вольность сквозь пальцы), но в тот день замполит вдруг вздумал устроить для сотрудников райотдела «день дисциплины». Кляня на чем свет стоит толстуху кадровичку — помощницу замполита, включившую ее в «черный» список опоздавших, Зоя написала пространное объяснение, в котором как можно убедительнее рассказала о трамвае, который сломался по дороге на работу. Вышло вполне правдоподобно, если бы кадровичка не настучала замполиту, что Василевская сроду никогда трамваями не ездила, поскольку в микрорайон, где та, согласно схеме оповещения, проживала, рельсы еще не проложили и в ближайшее время прокладывать туда трамвайную линию никто не собирается.

Из-за козней зловредной кадровички Зое объявили выговор с занесением в личное дело. Полученное ни за что ни про что взыскание возмутило ее до глубины души. Обидно было сознавать, что наказали ее (и еще нескольких офицеров, опоздавших в «день дисциплины» на службу) просто так, для галочки, чтобы доложить генералу о проведенной воспитательной работе с личным составом. Что с того, что она опоздала на каких-то там десять минут? Ведь рабочий день у офицеров милиции ненормированный и вчера, например, она ушла из райотдела в одиннадцать вечера, еле добралась на последней маршрутке домой и сегодня, не выспавшись, полетела на работу, чтобы опять провести в райотделе часов двенадцать как минимум. За переработку или за ночные мероприятия, которые случаются чуть ли не каждый день, сверхурочные бухгалтерия не начисляет, отгулов в милиции тоже нет. За что выговор-то, если она и так проводит на службе в два раза больше времени, чем ей за это платят?

Уставала же она настолько, что порой ей хотелось уволиться к чертовой матери: получать в зарплату копейки, дни и ночи проводить на работе, и еще замполиты разные нервы треплют! Но как бы она ни возмущалась про себя, приказ не оспоришь, каким бы несправедливым он ни был.

«День дисциплины» для личного состава обычно затягивался до обеда. В этот четверг все было как обычно: целый час во дворе райотдела проводили строевой смотр, затем два часа отогревались в классе службы и, борясь со сном, слушали различные приказы, которые заунывным голосом читала помощница замполита.

Потеряв таким образом полдня, Зоя с вконец испорченным настроением зашла в дежурную часть. На ее вопрос: «Что у нас плохого?» — дежурный по райотделу майор Доценко вручил ей зарегистрированный рапорт милиционера вневедомственной охраны о ночной драке в кафе «Родео». Зоя бегло просмотрела рапорт. Ничего особенного, отметила она про себя, обычное хулиганство: в кафе «Родео» за нанесение телесных повреждений гражданке Коноваловой Вере Александровне был задержан и доставлен в райотдел несовершеннолетний Баштанов Дмитрий Петрович. Ерунда — это ей на пару дней работы: опросить потерпевшую и хулигана, получить от Коноваловой справку о степени тяжести телесных повреждений и можно передавать материалы в следствие. Ну а если потерпевшая вдруг заявит, что не имеет к Баштанову никаких претензий, Зоя напечатает постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и его спишут в архив. На все про все ей законом отведено десять дней, так что никаких проблем на первый взгляд вроде бы не предвидится.

— Где бандит? — расписавшись в книге учета происшествий и преступлений, спросила она у дежурного.

— Отпустили с полчаса назад. Точнее, передали недоросля отцу под расписку, — ответил тот.

— Как отпустили? Я же его еще не опросила!

— Зоя, твой хулиган, между прочим, у нас почти девять часов просидел. Кто ж виноват, что ты только сейчас в дежурку зашла?

— Так я же на занятиях была!

— Ко мне какие вопросы?

— Да нет, никаких, — пожала плечами Зоя, понимая, что дежурный формально прав и то, что материалы вовремя не получены, — это, конечно, только ее проблемы…

Зайдя к себе в кабинет, она первым делом решила побаловать себя кофе, а уж потом приступать к работе. Вскипятив в чашке воду, Зоя размешала в ней ароматно пахнущий растворимый порошок и после некоторых сомнений добавила две чайные ложки сахару. О стройности фигуры ей можно было пока не беспокоиться, но все равно она старалась придерживаться принципа: хочешь быть изящной как тростинка — не злоупотребляй сладким.