Хвостатые беседы. Приключения в кошачьих владениях и за их пределами - Кокс Том

Возвращение Джанета к жизни повлияло на его любовь к мусору – такой вот вышел побочный эффект. Ручеек пакетов из-под сигаретной бумаги и чипсов, стекавшийся в наш сад, мелел постепенно, по мере улучшения здоровья кота. Значит, я был прав: Джанет стал уомблом не потому, что захотел участвовать в движении за чистоту Британии, и не потому, что воспылал нездоровой страстью к неживым объектам. Нет, Джанет искал в мусоре лекарство – искал с непостижимым упорством. Но какое? Если бы Медведь умел говорить… Он наверняка знал ответ. Медведь часто сидел рядом с Джанетом, когда тому было плохо: когда Джанета выворачивало наизнанку от рвоты; когда он булькал, давился и рвал когтями мою руку, сующую в него пилюли; когда Джанет валялся на полу в кухне и горестно скулил над очередным заплесневелым безобразием. Медведь с сухой иронией наблюдал за всем этим откуда-нибудь сверху. Джанет увядал, а шерсть Медведя становилась все гуще и красивее – он словно высасывал из своего пушистого собрата жизненные соки. Однажды ко мне зашел газетный фотограф.

– Этот у вас из молодого поколения, да? – кивнул он на Медведя.

Я предложил угадать возраст кота.

– Три года?

Я еще не оправился от разрыва с Ди. На горизонте замаячил призрак Джейка из Техаса: немолодой одинокий мужчина, помешанный на котах. Нечего сказать, заманчивое будущее! Хотя жизнь в лачуге меня всегда привлекала, так что у такого будущего есть и положительные стороны. Ди скоро переезжала в квартиру с садом, и нам предстояло пройти через мучительный процесс деления котов. Окончательно мы еще ничего не решили, но все шло к тому, что Медведь и Джанет – коты, унаследованные мною от Ди, – останутся со мной.

– Тебя они любят больше, чем меня, – говорила Ди.

Но любят ли Джанет с Медведем друг друга? «Любят», наверное, не совсем уместное слово. Судьба неоднократно разводила эту странную парочку, но обязательно сводила ее вновь – к огорчению Медведя и короткому немому восхищению Джанета. Они давно пресытились друг другом, почти утратили взаимный интерес. Однако два черныша на удивление часто лежали рядом на одном диване или кровати: отдыхали, почти соприкасаясь хвостами. Джанет с Медведем совсем не походили друг на друга по характеру, но не походили они и на других котов: были не столь привередливы, не столь избалованны. А еще их роднил странный пацифизм: я ни разу не видел, чтобы Джанет или Медведь кого-то убили.

Так, может, Джанет искал в мусоре корм? В начале болезни он ведь постоянно хотел есть. Да, я предпочитаю думать именно так: невзирая на зверский голод, Джанет устоял перед соблазном. Он не стал убивать хилых мышек или усталых птичек, а предпочел иметь дело с отходами. Еще я думаю, что за это он, несмотря на все свои чудачества, заслужил уважение Медведя. Теория, конечно, яркая и фантастическая, но она замечательно подкрепляет мою веру в то, что коты – высшие создания, выдумщики и интриганы. Недосягаемые, удивительные животные, они достойны нашего почтения и заслуживают того, чтобы люди посвящали им свои ничтожные жизни.

Дневник дилетанта, гуляющего с собакой

14 января 2009

Сегодня мы с Ди совершали моцион в компании Ханны и ее кокер-спаниеля Генри. Ханна – это сотрудница Ди, она недавно переехала на нашу улицу.

– Если повезет, тебе разрешат выгуливать Генри, – объявила Ди. Мы как раз ждали Ханну возле ее дома.

Несколько лет назад я регулярно выгуливал Ноустера, бордер-колли наших бывших соседей Ричарда и Кэт, но с тех пор в моей жизни собак не было. Я затрепетал от счастья и с надеждой переспросил:

– Думаешь?

– Тебе… плохо?

– Нет! Холодно просто, дыхание немного сбилось.

Мы вчетвером пошли вниз по холму, мимо старой ярмарки и дальше из Ист-Мендлхема. Генри настойчиво тянул Ханну вперед.

– Он еще не выдрессирован, – запыхавшись, пояснила она.

Генри – кокер, причем такой крупный, что его часто путают со спаниелем побольше – спрингером. Питомец Ханны – черный с белыми пятнами, у него хитрые рыжие глаза. Они рыжеют еще больше, когда Генри исподтишка нападает на уток или стрелой мчит к прохожему, несущему тушку цыпленка.

– Ты справишься, – заверила Ханна. – Мужчин он любит.

В доказательство пес немедленно проявил любовь к мужчине – к бродяге, живущему в миле от Ист-Мендлхема, в лесочке у излучины реки.

– Генри! – кричала Ханна. – Вернись! Нет! Оставь человека в покое!

Они с Ди заметно нервничали, а я с интересом ждал, что будет дальше. Бродяга вылез из-под брезентового укрытия – разузнать, откуда шум-гам. На хищном обветренном лице читалось откровенное изумление – и никаких признаков испуга. Обычно на чужую приставучую собаку – да еще посреди чиста поля – люди реагируют по-другому.

В Ист-Мендлхеме встречаются порой колоритные персонажи. Мое любопытство, например, долгое время будоражил мужчина в спецодежде и с прической Дэвида Кросби: он целыми днями читал возле городского озера французские романы девятнадцатого века. А чего стоил старичок в яркой, утыканной значками спортивной куртке, который по утрам кричал на уток: «А ну летите сюда, чертовки! Шевелите булками!» Он наверняка вызывал симпатию у тех, кто любит крепкие выражения и не пробует сочинять рядом с ним статью. Однако, какая бы страшная беда с вами ни произошла, как бы ни подвела вас удача, решение обосноваться посреди чиста поля – это настоящее бунтарство.

Я не хотел подходить ближе и отвлекать бродягу от дел – а дела у того явно имелись, – зато во все глаза разглядывал его пожитки. Что за бумаги сложены у костра? Древние брошюры, где собрана мудрость предыдущих поколений бродяг? Личный дневник странствий? Хотя… Больше похоже на последние выпуски мужского журнала «Джи-Кью». Что этот человек ест? Какими мыслями заполняет дни? Когда он после долгого молчания вынужден говорить с другими людьми, не удивляет ли его собственный голос? Генри побежал назад к нам, и Ханна с Ди облегченно вздохнули. Я же с радостным предвкушением представил наше с Генри совместное будущее: сколько еще чудаков встретим мы в английской глуши!