Ночной садовник - Джонатан Оксье

Молли устало вздохнула. В руке у неё была ложка с чёрной жидкостью, по запаху напоминавшей алкоголь. Жидкость оставил доктор, который осматривал семью в начале недели. И только сегодня утром Молли, заметив полную бутылочку, поняла, что Пенни обманывает и не пьёт микстуру.

– Доктор Крюк прописал пить лекарство каждый вечер перед сном. – Молли сделала шаг к кровати. – Всего лишь одну ложечку.

– Нет! Нет! Нет! – Пенни соскочила на пол, так чтобы между ней и ложкой с лекарством оказалась кровать. – Алистер сказал, оно из крысиной крови.

Молли закатила глаза:

– Какая ещё крысиная кровь? Откуда Алистеру знать?

Пенни вскинула руки, будто защищаясь:

– Он же старший. Он всё знает!

Молли кивнула, принимая такой поворот событий. – А я старше твоего брата. И я тебя уверяю, лекарство не из крысиной крови. А уж доктор старше, чем мы все, вместе взятые. – Молли присела на край кровати. Поймала в тёмном стекле своё отражение. Заправила выбившуюся прядь под чепец. – Ну расскажи мне, из‐за чего ты на самом деле переживаешь.

Малышка поджала губы, отчего её личико сделалось совсем маленьким.

– Не хочу, чтобы мы болели, – тихо сказала она. Молли взглянула на неё: в свете лампы она казалась ещё бледнее. Вспомнился портрет в библиотеке. Сколько раз она смотрела на него и думала, как же изменились члены этой семьи!

– Мисс Пенни, если вы не считаете нужным во что‐то верить, это ещё не значит, что вам врут. Если человек заболел, он лечится лекарствами. И кстати, я была в комнате, когда доктор тебя осматривал: он сказал, что это всего лишь лёгкая лихорадка…

– Доктор сказал, он не знает, что это за лихорадка! А значит, это что угодно может быть! – Пенни опять забралась на постель и схватила за руку Молли. – Чума, цинга, холера… а может, у нас глаза полопаются и вытекут – так мне Алистер сказал.

Молли кивнула с самым серьёзным выражением лица.

– Когда поймёшь, что глаза вот-вот лопнут, выйди из дома, пожалуйста, – не хочу тут всё отмывать, – сказала она и улыбнулась, чтобы показать, что пошутила.

Её взгляд упал на полку, висевшую над кроватью. Там, в самом низу стопки, появилось несколько новых книжек про принцессу Пенни. Она повернулась к малышке.

– Как ты думаешь, а что бы сделала принцесса Пенни, если бы над ней нависла огромная, великанская, ужаснейшая ложка с лекарством? Убежала бы? Или бы выпила одним махом и попросила добавки?

Пенни задумчиво подёргала себя за косичку:

– Выпила бы махом. Но без добавки.

Молли улыбнулась. Сунула ложку в раскрытый рот Пенни и тут же вытащила назад.

– Ну и как?

– Похоже, похоже… – Малышка сжала губы и сделала большие-большие глаза. – Похоже на клубничный сироп!

– Подумать только! И запомни, бутылочки должно хватить до следующего визита доктора. Так что не вздумай тайком отхлёбывать, пока я не вижу, – сказала Молли и подошла к комоду.

Пенни села на кровати:

– А ты не будешь?

– Вряд ли доктору это понравится. – Молли положила ложку на комод и закрыла бутылочку пробкой.

– А почему нет? Ты тоже болеешь.

Молли повернулась – руки в боки.

– То есть теперь ты у нас доктор?

– Ты болеешь! Посмотрись в окно!

Молли повернулась к чёрному стеклу, потому что на улице давно стояла ночь. Она вгляделась в своё отражение, и её пробрала оторопь. Отступив назад, девочка схватилась рукой за горло.

– Давай‐ка я тебя укрою, – только и смогла она произнести.

Молли не помнила, как вышла из комнаты Пенни. Она поймала себя на том, что несётся вниз по лестнице, задыхаясь. Влетела в свою комнату, закрыла дверь. Как же плохо, что нет замка! Трясущимися руками Молли взяла с прикроватного столика канделябр на три свечи и зажгла их. Свет, ей нужен свет. Ей нужно проверить.

Медленно она подошла к туалетному столику, над которым висело треснутое зеркало. Смотреться в него было страшно. Но необходимо. Она подняла глаза и встретилась со своим отражением.

– Этого не может быть…

Девочка в зеркале была похожа на Молли, только она была другой. Кожа была чистая, все до единой веснушки, которые достались Молли от мамы, исчезли. Она больно ущипнула себя за щёки, чтобы вызвать румянец, но ничего не вышло. Тогда Молли аккуратно расстегнула чепец и высвободила волосы. Они были почти чёрными.

Молли взяла прядь, упавшую на щёку. У неё в пальцах остался пучок волос, безжизненных, висящих, как высохшая трава. В ужасе она отбросила их.

– Нет-нет-нет… – повторяла Молли.

Она стояла перед зеркалом, обхватив себя за плечи. По телу разлилась такая слабость, что Молли боялась упасть.

Конечно, эта перемена не могла произойти в один день. Когда она началась? В последнее время Молли была так поглощена работой по дому и ожиданием новых писем, что ничего вокруг не замечала. А Кип? Внутри всё сжалось. Он ведь такой наблюдательный. Он должен был заметить, как она изменилась. Наверняка видел, когда это началось. Но если так, почему ничего не сказал?

Молли надела пальто, задула свечи и выскользнула из комнаты. Сегодня она не останется спать в своей постели.

Кип лежал на ветхой кровати и не спал. Ветер проникал сквозь щели в стенах конюшни, тонкое одеяло от него не защищало. Он перебрался сюда на ночлег в ту ночь, когда Молли показала ему цилиндр ночного гостя, но спать лучше после этого не стал. Его постоянно преследовала мысль о том, что сестра по‐прежнему в доме: она крепко спит, пока ночной гость бродит по коридорам…

Сквозь прямоугольники окон было видно лунное небо. Кип пробовал соединять звёзды воображаемыми линиями, чтобы получились созвездия, напоминающие о хороших временах. Но как только у него почти выходили контуры фермы или родители, звёздочки исчезали, и рисунок превращался в большое дерево.

Кип услышал шорох в темноте и испугался.

– Кто там? – настороженно спросил он, потянувшись за Мужеством.

Открылась дверь, и показалась Молли. В верхней одежде, с фонарём в руке.

– Подвинься, буду сегодня спать с тобой, – сказала она.

Кип засунул костыль под кровать. Сестра выглядела очень усталой и напряжённой. Что‐то случилось?

– Ты же говорила, что в конюшне грязища?

– Конечно, грязища. Но я решила, что компания тебе не помешает.

– У меня для компании Галилей есть, – ответил Кип и показал на коня, мирно спавшего в стойле и иногда подёргивавшего ушами. В свете лампы Кип пытался рассмотреть лицо сестры. – Уверена, что причина только в этом?