Вечерняя звезда - Екатерина Соловьёва

– Пожалуйста, дайте воды, – попросила я заплетающимся языком. Рот пересох, почему-то саднило горло.

С трудом села.

– Тут тебе не лазарет. Дайте, подайте… – ведьма протянула стакан.

– Вы?..

– Нет, королева фей.

Она так изменилась, что я узнала её лишь по голосу: помолодела лет на двадцать, постройнела, брови «похудели» и расползлись от переносицы, уменьшился нос вместе с родинкой.

– Надевай, – она вынула из шкатулки широкий серебряный браслет, – свет твой гадский прикроет, хоть маленько.

– Спасибо. Вы… похорошели.

– Уж куда там! Сейчас в шелка выряжусь и побегу вприскочку жениха искать. Хм, как некоторые. Садись есть, а то будут потом говорить, что ведьмы людишек голодом изводят.

– Я же ела только что.

– Шесть часов назад ты ела. Приличные ведьмы отобедали уже.

Я глянула в окно: и вправду, солнце катилось к вечеру.

Вдруг что-то блямснуло по оконному стеклу. Из-за рамы показалось взволнованное лицо пророчицы, закиданное седыми патлами, спускавшимися на серую хламиду. Я замахала ей, успокаивая: «Всё нормально, не переживай!» Она ушла.

– Рыжая приходила? – язвительно спросила ведьма.

– Никто не приходил.

– А то я не видела! Терпеть не могу эту прохиндейку. Врушка драная. Дара – кот наплакал, а туда же – пророчествовать. Особенно выводит из себя доброта её идиотская! Сироткам – хлебушка, кошечкам – молочка, нищему – монетку! – кривлялась ведьма. – Пророчица? Так пророчествуй! А не… Дешёвый популизм.

Интересно, какое слово местного языка мой нитяной переводчик назвал популизмом?

– Извините. – Я с аппетитом обгладывала куриную ножку. – А теперь вы скажете, что мне делать?

– Снимать штаны и бегать. – Ведьма швырнула на стол миску с творожными клецками, щедро залитыми сметаной. – Ты точно хочешь спасать своё уродище?

– Не уродище, а чудовище.

– Один дрын. На чёрта он тебе сдался?

– Вы же сами видите. Я его люблю. – Я отодвинула миску. Настроение резко упало.

– Любит она его! – передразнила ведьма. – Вот всё зло от этой вашей любви. Все неприятности. Из другого мира за ним тащилась, балда?

– Заметно?

– Кому как. Знающему человеку заметно. Он тебе что-нибудь обещал?

– Нет, ничего не обещал.

Она прикрыла один глаз.

– И не беременная.

– Да у нас не такие отношения!

– Вижу. Истинная любовь у вас. Тьфу!

– У нас?.. Значит, у него ко мне тоже истинная любовь?

– Да уж наверняка. Так засиять – одной дуры мало. Тут и второй на растопку нужен.

– Ой, правда?

Я выбежала из-за стола и обняла её сзади за пышные плечи. Впрочем, уже не настолько пышные, как вчера.

– Уйди ты со своими сю-сю-сю, прямо тошниться тянет! Зря я обедала, что ли? По-настоящему, отстегать бы тебя да в чулан запереть. А лучше – домой закинуть, чтоб честных ведьм светом этим не бесила.

Я села напротив и замерла.

– Да не щемись, я ж не фея, раз обещала, помогу. Но не пожалей потом, если во что вляпаешься. Я тебя останавливала, – она потрясла передо мной помолодевшим пальцем.

– Не пожалею.

– Ну, ладно. Тебе нужен смягчитель сердца.

– Мне?..

– Да не тебе! Вот дурында! Для колдуна. Иначе ты к нему и близко не сунешься.

– А что это такое?

– Эликсир. Очень редкий. У нас, у злодеев, понимаешь, сердце твёрдое, заскорузлое, его ничем не проймёшь. Нам никого не жалко. Обидеть, обобрать, замучить – с нашим удовольствием!

– Ты же не будешь меня обирать? – от испуга я перешла на «ты». – И мучить…

– Нет. Строго в рамках ведьминского кодекса. Я ведьма лицензированная, поэтому умеренно злая. А уж колдун твой – всем злодеям злодей! У него не сердце, а каменюка гранитная, непрошибаемая.

– Он должен выпить эликсир?

– Ну ты даёшь! Будет он пить из твоих рук, щас! Эликсиры не идиоты составляют. Пробочку вынешь, он и распылится. Колдун вдохнёт и… – Ведьма уставилась в блестящий начищенный чайник.

– И? – Я замерла в ожидании.

– Гремучий порошок! Да что ж ты со мной, зараза, сделала!

Она вскочила и убежала за дверь в глубине лавки. Через несколько секунд вышла с пыльным зеркалом.

– Без ножа зарезала!

– Да что случилось-то?

– Весь внешний вид мне своей кровищей попортила! Как я на люди-то покажусь! Ох, нечистая сила!

– Я же говорила: «Ты помолодела». Думала, ты этого и хочешь.

– «Этого»?! – возмутилась ведьма, тряся перед моим носом зеркалом. – Да я хотела силушку вернуть, а ты сделала из меня чёртову фею!

Ну, фею, конечно, я из неё (слава богу!) ещё не сделала, но изменения, как говорится, были налицо.

– Ты с утра в зеркало не смотрела? – спросила я.

– Не имею привычки в них пялиться, – обиженно огрызнулась ведьма. – А ты – змея! Нет предупредить!

– О чём?!

– О крови твоей змейской! Как она честных ведьм уродует!

– Во-первых, не уродует, а украшает, а во-вторых, я сама не знала.

– Не знала она…

– Клянусь.

– Ладно, – засопела ведьма, – Давай чай пить, а то остынет.

* * *

– Всё от света твоего, – успокоившись, сказала она.

Мы спустились в полуподвал, в её лабораторию. Уютно булькал котёл, пахло пряностями. Ведьма размеренно толкла в ступке смесь сухих трав, древесных почек и чего-то типа перца горошком.

– Он разный бывает, свет. Везде написано: возвращает силы. И ни в одной книжонке ни слова о молодости и, пропади она пропадом, красоте.

– Ну почему же «пропади пропадом»? Разве плохо быть красивой?

– А что, хорошо? Вот ты, красивая, сильно счастлива?

– Прямой связи, конечно, нет, но… – И вдруг до меня дошло: – Ты назвала меня красивой?

– Хм… Не очень радуйся. Я это не от доброты, а как правду.

– Всё равно спасибо.

– Дочка моя тоже «краси-и-ивая»…

От её гримасы я едва не захохотала. Ей бы в цирке выступать!

– Сама тощая, зенки голубые, белобрысая, шея тонкая, как у гусёнка. В отца покойного. И тоже дура дурой.

– Она с тобой живёт?

– Нет, замуж выскочила. За такого же дурака. Ну и холера с ними, с глаз долой – из сердца вон.