Демоны Дома Огня - Александра Груздева

Она поделилась своими мыслями с Ашером.

– Что? – Возмущение в голосе Ашера поднялось, как ураган.

Ада подумала, что он посчитал ее меркантильной особой с большими запросами, поэтому поторопилась объяснить:

– Все женщины будут в бриллиантах. Не могу же я, как Золушка… – Она не договорила. Не станет она выпрашивать. Не хочет – не надо.

– Но Золушке больше всех повезло, – резонно возразил он. – Что же касается драгоценностей, завтра выберем что-нибудь. Брать напрокат?! Гильяно никогда ничего не берут напрокат.

Она и подумать не могла, что выбирать ей придется самой. Раньше Ада в руках даже дорогой бижутерии не держала. Так, дешевые побрякушки: пластиковые серьги-кольца и стеклянные бусы.

* * *

Глубокие кресла в ювелирных салонах обхватывают тебя со всех сторон, как бархатные медведи. Стоит сесть в такое кресло, провалиться до основания земли, как тебе уже никуда не хочется спешить. Хочется пить шампанское, сглатывая праздничные пузырьки. Покачивать ногой-маятником и делать вид, что придирчиво выбираешь украшения.

Девицы-консультанты, как змеи – хранительницы сокровищ, ползут к тебе, сгибаясь пополам. Они еле слышно пришептывают, объясняя достоинства колье и серег, словно боятся разбудить спящих в камнях джиннов – настоящих владельцев драгоценностей.

Аду и Ашера знакомили с ювелирами – мужчинами, потерявшими счет времени. Для этих ребят с линзой вместо одного глаза миллиарды лет существования Вселенной укладывались в спрессованные давлением слои углерода. Ювелиры рассеянно водили взглядом по сторонам, выискивая изъяны в реальности, ее черные, слепые точки. Они не сразу протягивали руку и не всегда ловко ловили твою ладонь, раскрытую для рукопожатия или расслабленно поданную для поцелуя. Они сомневались в себе, в окружавшей действительности, в людях видели тайных агентов, единственное, что они твердо знали, так это настоящую цену происходящему.

По мнению персонала, Аде шло все, что бы она ни примерила. Перед ней лебезили, расстилались ковром. Хвалили ее запястья, шею, ее лоб и глаза. Украшения подходили «к тонким линиям вашей фигуры», «к цвету ваших глаз», «к вашим прекрасным волосам». Аду уводили, наряжали, как наложницу султана, но не торопили с выбором. А она прятала глаза, бормотала, что «еще не определилась» и ей «надо подумать».

А что тут думать? Простая завязь бриллиантов делает тебя красивее в десятки раз, пускает огни, притягивает взгляд, набавляет тебе цену. На любом аукционе ты уже привлекательный лот, за тебя торгуются, вспархивают в воздух таблички, как отметки глубины посреди океана благосостояния.

Ашер был спокоен, он пил виски, который подносили ему с поклоном, безо льда, ведь здесь уже знали, какой напиток предпочитает Ашер Гильяно, и даже не пытались соблазнить его шампанским или минеральной водой. Он не вмешивался в процесс выбора, но наблюдал за происходящим зорко, как ястреб.

На улице, разгоряченная плотью роскоши, ее радужным блеском, Ада решила охладиться мороженым джелато.

– Я не виновата, – оправдывалась она, хотя Ашер не упрекнул ее ни единым словом, – мне не нравится. Что я могу поделать? Все очень красивое, но в каждом украшении что-то не то… – Она силилась объяснить свои ощущения, но не могла. В отчаянии развела руками и испачкала мороженым встречного пожилого синьора.

– Gracie, – рассмеялся тот, поймав ее смущенную улыбку.

Так они дошли до Понте-Веккьо. К счастью, этот старый мост с домами-лавками пощадили нацисты. Еще в Средневековье мост был поделен на 38 участков, арендная плата за которые вносилась в городскую казну, здесь торговали мясом и зеленью, пока великого герцога, чей дворец находился рядом, не начал смущать запах разложения и гнили, ведь холодильников в XVI веке еще не изобрели. Специальным указом кровавых дел мастеров, разрубающих туши с нескольких ударов, заменили ювелирами. Кровь жертв превратилась в камень и подавалась отныне под видом рубинов.

С некоторых пор Понте-Веккьо стал походить на барахолку, где туристы выбирали колечки на память, а бриллианты продавали, как семечки.

– Присмотрись, – предложил Ашер. – Не обращай внимания на витрины, все самое ценное торговцы не держат на виду.

Она заглянула в пару лавочек, там ее встретили любезные азиатки в деловых брючных костюмах, они имели представление об ассортименте, но Аде нужно было нечто большее.

Они шли через мост и были уже на середине, когда Ада вздрогнула и остановилась. Будто во внезапно сгустившихся сумерках мимо нее прошла девушка в бархатном платье со свертком в руках. Деревянный ящик с монограммой на крышке, завернутый в шаль. Картинка мелькнула перед внутренним взором, оставалось только догадываться, что это было. Галлюцинация? Призрак? Солнце пекло голову, был разгар дня. И туристы, как стаи ярких тропических птиц, перелетали от одного дома к другому, толклись, гомонили, вытягивали шеи и пихали друг друга под ребра. Кого-то дернули за волосы, у кого-то стащили кошелек.

Ада уставилась на фасад с запертой витриной. Мощная дверь, в которую можно пройти, лишь согнувшись, кованые лилии – украшение деревянного «колпака», надежно скрывающего витрину.

– Мне надо сюда. А здесь закрыто, – жалобно обратилась она к Ашеру. Но тут же заметила прямоугольник металла с гравировкой, надежно привинченный к двери. Адрес.

Магазинчик по указанному адресу больше походил на склад ненужных вещей: антикварной мебели, статуэток, побрякушек, попадались даже морские раковины и сушеные черепахи. А под стеклом прилавка были чинно разложены украшения. Ашер остался у входа рассматривать модели кораблей, свисавшие на нитках с потолка. Ада же повела с хозяином, синьором Стефано, долгий разговор за крохотной чашкой кофе: о погоде, о туристах, об экономике, о том, как идет торговля, и вообще, как обстоят дела со времен правления Медичи.

После опыта с чтением текстов на латинском и древнегреческом итальянский язык перестал быть для Ады тайной. «Итальянский – всего лишь испорченная латынь», – как-то обмолвился Ашер. Она начала улавливать в певучей речи на улицах, в кафе знакомые корни и слоги. Слова вдруг стали понятны, смысл фраз – очевиден. Но ведь одно дело понимать, другое – говорить. Ада сомневалась, что сможет внятно произнести хоть что-то. Но вдруг Ашер задал ей вопрос, и она машинально ответила. И больше в разговоре с ней он не переходил на русский.

Ада вместе с хозяином лавочки за время оживленной беседы выяснили, что итальянская экономика ни к черту и катится в бездну, политики – полные профаны, туристов мало, и все они наглые скупердяи, то ли дело в прежние времена…

Наконец речь зашла о драгоценностях. И снова Ада согласилась, что нынешние мастера никуда не годятся, штампуют жалкие подделки, камни уже не той чистоты и изумруды мелкие. А современные изделия из платины вызывают тягостное ощущение, будто гнилые зубы в перекошенном рту старика начистили до блеска.

Синьор Стефано начал выкладывать на бархатную подставку свои сокровища. Ада хвалила, прижимала руки к сердцу, но просила показать ей что-нибудь другое, и над каждым украшением театр повторялся. Ашер понял, что она ведет игру, и переместился ближе, теперь он изучал анатомию сушеных черепах в стеклянных банках.