Демоны Дома Огня - Александра Груздева

Но ответила с легкой улыбкой:

– Немного однообразно.

– В этом весь ван Виссем, – многозначительно поднял бокал с шампанским пузатик.

И вдруг тон шума толпы поднялся выше, дамы засуетились, заоглядывались, мужчины приосанились, выпрямили скрюченные цивилизацией спины. А всего-то шороху, что появился новый гость. Ада заметила его краем глаза и повернулась, чтобы рассмотреть. Она сразу поняла, что этот гость – родственник Ашера Гильяно. Они выглядели как единокровные братья – тот же высокий рост, жесткий, как в скале вырубленный, профиль, темные вьющиеся волосы. В действительности Страж Винсент Гильяно был далек от Ашера по крови, но эти нюансы имели значение лишь в Доме Гильяно.

Винсент и Ашер не обменялись рукопожатием – они не хотели, чтобы дон Гильяно узнал об их встрече. Даже черная кожаная перчатка на правой руке Винсента не могла служить препятствием для передачи информации. Дон Марко был связан с каждым членом семьи. Он чувствовал «своих мальчиков» на расстоянии. Ашер Гильяно получил его отцовское проклятие, а значит, никто из Дома не смел приближаться к нему. Но то, что раньше не обсуждалось и почиталось как отцовское нерушимое слово, в современном мире потеряло безоговорочную власть. Крайне редко, но Ашер все же виделся с кем-нибудь из семьи. Наверняка дон знал об этих встречах, но смотрел сквозь пальцы. У Дома Гильяно проблемы были посерьезнее, чем тревога о том, что наказание Ашера Гильяно исполняется не так уж строго.

Гильяно не сказали ни слова, несколько взглядов – и они отлично поняли друг друга. Все заметили, что Винсент и Ашер исчезли из зала, вышли в одну из боковых дверей. Толпа гостей точно вздохнула свободнее, задвигалась, зашуршала. Аде показалось, что официальная часть вечера закончилась, теперь все смогут повеселиться, даже струнный квартет закончил пилить по нервам и разошелся на перекур.

Туалетная комната на первом этаже, размером чуть меньше зала для приемов, была разделена на зоны арками. Мраморный пол, мраморные стены, медные краны-загогулины. В воздухе запах клубники и сладкого табака. Ада хотела здесь спрятаться, перевести дух, подумать. Но на банкетке сидела девица, платье обтягивало ее худую спину, как перчатка, был виден каждый позвонок. Девица курила аномально длинную сигарету (без мундштука), игнорируя хрустальную пепельницу, стряхивала пепел на поднос со свернутыми в трубки полотенцами.

Ада сделала вид, что поправляет макияж у мутного зеркала в резной раме. Возможно, это зеркало видело всех членов княжеской семьи ди Конти, а может, их призраки еще жили в мире зазеркалья. Пытаясь поймать свое отражение в неровной поверхности, она то отступала назад, то наклонялась ближе к зеркалу. Девица обернулась к ней и, прищурившись, едко спросила:

– Вывез тебя на бал?

Ада промолчала. Не цапаться же с первой встречной дурочкой.

– Вывел в люди?

Снова молчание.

– Эй, да ты говорить умеешь?

– Что тебе нужно? – Ада отметила, что тон выбрала верный: немного усталый, чуть раздраженный.

– Хочу познакомиться с новой подстилкой синьора Гильяно. Будешь? – По мраморной столешнице к Аде заскользил серебряный портсигар, на крышке плясали сатиры среди цветущих ветвей, а маленький Амур ел яблоко, забыв про лук и стрелы.

Ада толкнула портсигар обратно:

– Не курю.

– Правда? – искренне восхитилась девица. – Ну, даешь! Как же ты справляешься? Чем снимаешь стресс? Ведь ОН, – она округлила глаза, – ужасный извращенец.

– Бывают и хуже.

– О, а ты, я вижу, опытная особа. И как оно?

– По-разному.

Девица покачала головой, мол, меня не обманешь:

– Я-то сначала думала, что это игры такие, ну садомазо. Но ведь удовольствия никакого, одно мучение. Наконец до меня дошло – он просто садист, каких мало.

– И что? Ушла? – Ада усмехнулась.

Девица врать не стала, пустила дым вверх по стене:

– Мне казалось, что он убивает меня каждую ночь, а утром я чудом воскресаю – и то лишь потому, что его не оказывается рядом. А если он хоть раз уснет в моей постели, я уже не проснусь.

– Бред! – фыркнула Ада.

– Бред? – Девица сощурила зеленые, как у змия, глаза. Она и впрямь походила на золотую змейку в своем сверкающем ламе[2]. – Многие его подчиненные понятия не имеют, как он выглядит, узнают его только по костюму и отсутствию часов на руке. Ты не замечала у себя провалы в памяти?

Ада задумалась: «Провалы в памяти? Как их отыскать?»

– Или в твоей голове так пусто, что она – сплошной провал? – издевалась девица. – Ты даже понятия не имеешь, с кем спишь. Скоро окажешься на улице с пустыми карманами. Его любимый трюк. Можешь проверить. Душка князь куда лучше, ты присмотрись к нему.

– Мне советы не нужны.

– Правда? А мне кажется, не помешают. Похоже, ты вообразила себя королевой. Ни одна у него долго не задерживается. А уходить надо было после первой ночи. Он как наркотик: понимаешь, что вреден, а отказаться уже не можешь. Теперь жди, пока он тебя не вышвырнет. А случится это тогда, когда ты меньше всего ожидаешь.

Ада собралась уходить. От откровений тощей стервы ей стало не по себе. Конечно, она знает, что у Ашера были и другие женщины до нее. Она знает: он расстанется с ней, как только ему надоест. Но разве это преступление – желать хоть чуточку особого внимания? И он ведь назвал ее своей девушкой. Вряд ли он говорил так о многих.

Девица всем корпусом повернулась к Аде, жадно потянулась к ней, платье натянулось как струна:

– Он ведь делает это с тобой в темноте? Всегда в темноте? Никогда при свете? Почему, как думаешь?

– Наверное, есть причины.

– Ха-ха. – Девица откинулась назад, с непониманием уставившись на Аду, будто сетуя на глупый ответ. – Неужели тебе не жаль, что он не любуется твоим телом? А может, у тебя плохая кожа, и ты счастлива, что он не замечает?

Ада уже взялась за ручку двери, когда услышала:

– Не вздумай влюбиться в него, будет еще хуже. Как-то мне надоел вечный мрак, я зажгла свечи – для романтики. Он потушил их все, кроме одной. И пообещал, что я это запомню. Смотри. – Аде ничего не оставалось, как обернуться. Девица стянула с левой руки длинную, выше локтя, перчатку. – Он выжег какой-то знак, свечой по живому. Думаешь, я хоть вскрикнула? Мне было так больно, что не передать. Но он пожелал, чтобы я молчала. Попробуй сопротивляться – увидишь, что это не ты решаешь не кричать от боли, а он мысленно приказывает тебе молчать. Словно некий повелитель в твоей голове. Прислушайся – ты поймешь, что он тобой управляет. И да, ту ночь я запомнила, зато поняла, что совершенно не помню все остальные. Конечно, он выгнал меня после этого. Зимой, под дождь. В одной сорочке.