Легенда о "Ночном дозоре" - Наталья Александрова

Двенадцатая карта. Повешенный. Пагод. Зеркальный человек, перекинутый как мост между небом и преисподней, между жизнью и смертью, между прошлым и будущим.

Голова повешенного была перечеркнута жирным крестом. Тем же самым блекло-красным цветом, которым были сделаны знаки на старом кладбище.

Вторая карта изображала пышно одетого человека в короне, усыпанной драгоценными камнями, восседающего на троне.

Четвертый из Старших арканов, Император.

Четвертым номером на рисунке был помечен капитан гвардейцев, Франс Баннинг Кок.

– Что это у вас? – Катаржина приблизилась, глаза у нее горели, как у кошки.

– Это карты Таро, – обреченно вздохнул Дмитрий Алексеевич. – Все сходится.

– Нет, не это! – Ее рука с длинными тонкими пальцами выхватила у Старыгина помятую бумагу.

– Та-ак, – протянула она зловеще, – та-ак… И как, интересно, вы это объясните?

Старыгин подумал, что он ничего не должен ей объяснять, потом вспомнил, что там, за дверью, остался труп человека.

– Вы все время чего-то недоговариваете. – Катаржина сделала явственное усилие и говорила теперь гораздо спокойнее. – Вам не кажется, что мы должны больше доверять друг другу?

– Да, но… – он замялся и отвел глаза, потому что вспомнил, каким хищным огнем зажегся ее взгляд только что.

– Дмитрий, вы приехали в Прагу не просто так, не наугад, – она положила руку ему на плечо, и сквозь ткань пиджака он почувствовал, как горяча эта рука, – у вас были какие-то наводки, кроме той украденной картины Коврайского, ведь так?

– Ну-у, это не совсем точно… – Старыгин понял, что если сейчас все не расскажет, вспыльчивая пани Катаржина может очень на него рассердиться. И не станет больше ему помогать. И куда он денется тогда в этом чужом городе? К тому же полиция им может заинтересоваться, а он почти не говорит по-чешски…

Он решительно протянул руку и отобрал у нее рисунок. Затем прошел несколько шагов по берегу и присел на лежащее на песке бревно. Вода и солнце давно уже сделали его темным и гладким.

– Эти номера на рисунке соответствуют номерам арканов Таро. Выбросившись из окна, перед тем как умереть, женщина, покушавшаяся на «Ночной дозор», нарисовала кровью знак «Колесо Судьбы», – начал Старыгин. – Я посмотрел в одном старинном трактате и понял, что речь идет об арканах Таро.

– Но рисунок? Откуда вы его взяли? – настойчиво спрашивала Катаржина.

– Он был у нее…

– Не может быть, – взволнованно воскликнула Катаржина. – Этого просто не может быть! Его нашли у нее в кармане?

– Нет, если бы это было так, рисунок забрала бы милиция… – нехотя признался Старыгин. – Один человек, случайный посетитель, видел, как листок выпал у нее из кармана, и передал его мне…

Он решил не упоминать имени служительницы – так, на всякий случай.

– Какой человек? – жадно спросила Катаржина. – Как он выглядел?

– Слушайте, что вы все спрашиваете! – возмутился Старыгин, который понятия не имел, как выглядел тот мужчина – кажется, с бородкой, одет в темное… – Откуда такой интерес к постороннему мужчине?

И, поскольку она молчала, он продолжал, накаляясь:

– Согласен, все это выглядит неправдоподобным! Но вы же сами были со мной на мельнице и видели покойника! И ночью…

– Что – ночью? – зловеще спросила Катаржина.

– Ночью один незнакомый тип упал с крутой лестницы в подвал и сломал себе шею, – выдавил из себя Старыгин, – а утром я нашел там карту Таро…

– Разумеется, вы случайно проходили мимо? – язвительно спросила Катаржина.

– Вот именно, гулял.

На самом деле все происходившее, безусловно, не было случайным. Ему пытались назначить встречу, капитан должен был сообщить ему нечто важное.

Старыгин вспомнил фотографию в газете, на которой перед картиной Рембрандта стоял человек, удивительно похожий на капитана амстердамских стрелков. Он просто обязан его найти, и тогда этот человек сможет пролить свет на удивительные события, развернувшиеся вокруг «Ночного дозора»!

– У меня ведь сегодня назначена встреча с фотографом! – проговорил Дмитрий Алексеевич, вставая и поворачиваясь к своей спутнице. – Он наверняка уже ждет! Далеко отсюда до Пороховой башни?

– Совсем недалеко, сейчас мы перейдем реку по Манесову мосту, а там не больше десяти минут…

Через несколько минут они подходили к мосту. На берегу реки, возле перевернутой лодки, собралось несколько человек.

– А где пан Лойза? – спросил Старыгин мужчину в колоритном костюме лодочника.

– Кто? – переспросил тот.

– Ну, тот пан, который живет в доме с водяной мельницей! Он сказал, что будет здесь, возле Манесова моста… Он – смотритель лодок на Чертовке…

– Не знаю никакого Лойзы, – лодочник пожал плечами. – И в том доме, где мельница, давно никто не живет!

– Странно, он сказал, что будет здесь, что такие происшествия – это его работа…

– Пан что-то путает, – хмыкнул лодочник. – Может, пан выпил абсента? От этого бывают и не такие видения! Говорю же – в доме с мельницей никто не живет!

Старыгин отошел, недоуменно морщась и потирая лоб.

– Они говорят, что в том доме вообще никто не живет… – сообщил он Катаржине. – Как же так…

– Вы что – с ума сошли? – прошипела она, оттаскивая его подальше от людей. – Ходите по берегу и орете во все горло, что были в том доме! Неужели не ясно, кто такой Лойза? Убийца! И его никто не видел, так что когда найдут труп, подумают на вас!

– Или на вас, – огрызнулся Старыгин.

– Вы странно себя ведете, – она блеснула глазами.

– По-моему, здесь все странно себя ведут, – ответил ей Старыгин, потирая виски. – Мне кажется, что человек, который захотел бы прослыть большим оригиналом, должен вести себя не странно. Это моментально привлекло бы к нему всеобщее внимание. Впрочем, мы должны поторопиться: боюсь, пан Штольц может нас не дождаться.

– В таком случае поспешим!

Хрупкий мир был восстановлен, и Катаржина взяла Старыгина под руку.

Перейдя Манесов мост, спутники снова углубились в улочки Старого Города, где Катаржина чувствовала себя как рыба в воде.

Сейчас, в отличие от раннего утра, здесь толпились бесчисленные туристы – перетекая из лавочки в лавочку, из ресторанчика в ресторанчик, запасаясь сувенирами и впечатлениями, переговариваясь и фотографируясь на фоне знаменитых зданий.

Чванные тяжеловесные немцы, сухопарые сдержанные англичане, громкоголосые подвижные итальянцы, миниатюрные улыбчивые японцы – казалось, весь мир послал на эти узенькие улочки своих представителей. Часто встречались и русские туристы, ничуть не отличающиеся от американцев и жителей Западной Европы – разве что большей самоуверенностью и показным расточительством.