Легенда о "Ночном дозоре" - Наталья Александрова

– Но до Клементинума рукой подать, и если пан Старыгин больше не желает пива, я могу проводить его и познакомить с паном Мирославом. Думаю, его тоже заинтересует ваша карта.

– Я был бы вам очень признателен, однако это, возможно, нарушит ваши собственные планы…

– Пусть пан не сомневается – меня так заинтересовало это изображение, что я сам очень хочу посетить Клементинум!

Катаржина, которая молча наблюдала за разговором, сказала, что не сможет присоединиться к мужчинам, поскольку у нее имеется неотложное дело, и договорилась встретиться с Дмитрием Алексеевичем ближе к вечеру в небольшом ресторанчике «У золотого карпа» на Малой Стране, неподалеку от его отеля.

Через четверть часа Старыгин со своим новым знакомым подошли к пышному барочному фасаду бывшей иезуитской коллегии.

– Чтобы выстроить эту коллегию, в шестнадцатом столетии снесли целый район, застроенный жилыми зданиями, костелами и садами, – сообщил Штольц, который добровольно взял на себя роль экскурсовода. – Вы видите на этом фасаде великолепно выполненные бюсты римских императоров…

– Императоров! – повторил за ним Старыгин. – Все один к одному! Мы идем по верному следу!

Они миновали пышный портал, прошли через внутренний двор, вошли в одну из дверей. Штольц поздоровался со служительницей библиотеки и сказал ей, что они с русским коллегой ищут пана Войтынского.

– Пан Мирослав у себя в отделе, изучает новые поступления. Вы знаете дорогу?

– Конечно. – Штольц кивнул и направился по длинному коридору, стены которого украшали многочисленные фрески.

Миновав несколько залов, украшенных старинными росписями и заставленных стеллажами с тысячами средневековых фолиантов, спутники подошли к высоким резным дверям. Возле этих дверей сидела за небольшим инкрустированным столиком скромно одетая женщина средних лет, внимательно изучавшая старинную гравюру.

Она чем-то неуловимо напоминала эрмитажную знакомую Старыгина – Татьяну из кабинета рукописей. Видимо, на нее тоже наложила свой отпечаток многолетняя работа с пыльными старинными книгами.

– Пан Мирослав здесь? – осведомился Штольц, приветливо поздоровавшись.

– Да, он не выходил. – Женщина подняла на посетителя большие красивые глаза и проговорила: – Взгляните, пан Штольц, вас наверняка заинтересует эта гравюра…

Фотограф склонился к столу и заахал:

– Какая редкость! Где вы такое нашли? Никогда не видел ничего подобного!

Спохватившись, он повернулся к Старыгину и сказал:

– Подождите несколько минут, я сейчас освобожусь!

– Не волнуйтесь, пан Штольц! Занимайтесь своим делом! – Старыгин огляделся по сторонам, но потом не выдержал и толкнул дверь Математического кабинета.

За этой дверью находился огромный зал, как и все прочие, украшенный пышной лепкой и потолочными росписями.

Однако в первый момент не это поразило Старыгина.

Ему показалось, что помещение, в которое он вошел, наполнено бесчисленным количеством невидимых насекомых, сверчков или цикад. Во всяком случае, со всех сторон доносился разноголосый стрекот.

Прислушавшись, Дмитрий Алексеевич понял, что это – не стрекот живых созданий, а неумолчное тиканье многочисленных механизмов, созданных человеческими руками.

Зал был полон десятками старинных часов.

Часы стояли на многочисленных изящных столиках с ножками в форме звериных лап и маленьких фавнов, на резных консолях и мраморных подставках. Это были часы в футлярах из бронзы и драгоценных пород дерева, из перламутра и слоновой кости, большие и маленькие часы, часы в форме башен и колесниц…

Еще здесь были десятки старинных глобусов, также выполненных из различных драгоценных материалов, в резных подставках и самого разного размера.

И почти сразу Старыгин узнал тот глобус, который был изображен на его карте. Глобус, который держал в левой руке Император.

Это был довольно небольшой глобус удивительно тонкой работы, выполненный из слоновой кости и палисандра. Моря и реки были сделаны из цветной эмали, а города – из ценных камней.

Старыгин подошел к этому глобусу и только тогда понял, что не видит того человека, ради которого пришел в Клементинум.

– Пан Мирослав! – окликнул он, еще раз оглядев зал. – Пан Мирослав Войтынский!

Ответа не последовало, и в зале по-прежнему не было слышно ничего, кроме ровного, многоголосого тиканья часов.

Старыгин удивленно подумал, что хранитель легкомысленно оставил свои сокровища без присмотра, а сам, должно быть, ушел через дверь в глубине зала.

Направившись в ту сторону, Дмитрий Алексеевич обогнул огромный глобус в человеческий рост, установленный в резной палисандровой подставке… и застыл на месте.

На узорном паркете позади глобуса, широко раскинув руки, лежал человек.

Это несомненно был тот, с кем Старыгин хотел встретиться, – пан Мирослав Войтынский. И сейчас Старыгин убедился, что сотрудник библиотеки действительно как брат-близнец похож на голландца семнадцатого века – командира отряда амстердамских гвардейцев капитана Франса Баннинга Кока.

То же бесцветное лицо, та же тонкая кожа, свойственная рыжим, те же блеклые глаза, та же маленькая рыжеватая бородка.

И теперь сходство еще усилилось, поскольку, как и амстердамский капитан, давно нашедший упокоение в семейном склепе, пан Мирослав Войтынский был несомненно мертв.

Потому что глаза живых людей не смотрят перед собой с такой отрешенностью от всего земного, с таким великолепным равнодушием к окружающему.

И еще потому, что вокруг головы пана Войтынского по драгоценному паркету зала растекалось огромное пятно крови.

Старыгин попятился, в ужасе глядя на мертвого человека.

Что происходит вокруг него?

Один за другим погибают люди, так или иначе связанные с поисками пропавшей картины. И погибают они едва не на глазах у Дмитрия Алексеевича, как будто кто-то не хочет допустить их встречи. Сначала человек, сорвавшийся ночью с крутой лестницы на Малой Стране… это еще можно было посчитать за несчастный случай, но за ним последовал повешенный на Чертовке… и теперь, наконец, этот человек, двойник капитана…

Старыгин снова посмотрел на мертвого человека.

Он действительно был удивительно похож на капитана Баннинга Кока. И как капитан на картине Рембрандта протянул вперед правую руку, показывая на что-то своему помощнику, молодому лейтенанту, так и его мертвый двойник вытянул правую руку, словно пытался до чего-то дотянуться или привлечь к чему-то внимание…

Дмитрий Алексеевич проследил за направлением его руки.

Ему пришлось пригнуться, поскольку справа от мертвеца стоял резной столик с часами. И там, под столиком, он увидел еще одни часы, сброшенные на пол или случайно упавшие со стола. Именно на них указывала мертвая рука, словно пан Войтынский в самый миг своей смерти настойчиво обращал на эти часы внимание…