На днях землетрясение в Лигоне - Кир Булычев

– С просьбой?

– Как вы знаете, мое сердце давно раскрыто в сторону вашей прекрасной дочери. Более того, Лами привлекла к себе симпатии моей матери, что сделать нелегко. Я со своей стороны, как вам известно, веду себя по отношению к Лами как джентльмен. Мне хотелось бы, чтобы ее сердце открылось навстречу моему по доброй воле…

Он не отвечал. Я продолжал.

– Господин капитан, я рассматриваю вас как моего отца. И не обращаю внимание на ваше нерасположение ко мне, потому что оно мотивируется чувством служебного долга. Доказательством тому может быть то, что я через своих людей с громадным трудом достал и передал с Лами лекарство для вас…

Капитан поморщился. Не сдержал злости, старый шакал.

– Я так и думал, – сказал он тихо, – она обманула меня.

– Не сердитесь. Я лично просил Лами не открывать правду. Что за радость добиваться вашего расположения подарками? Мы мужчины и понимаем, что лишь наши достоинства могут нас сблизить.

Я уже потерял десять минут. Машины Боро едут к роще.

– Я прошу вашего согласия на то, чтобы Лами стала моей женой.

Ну сколько можно молчать! Ни один полицейский капитан в Лигоне не мог мечтать о такой чести. Я мог сделать предложение в Лондоне любой баронессе, я мог, наконец, жениться на правнучке последнего короля Лигона

– но я делаю предложение дочери капитана. И как бы мила она ни была, какая честь стать матерью моих детей!.. Во мне бушевал восточный князь. Западный же джентльмен понимал, что среди сотен невест, которых подсовывали мне соседние вельможи или родственники, не было ни одной, которая могла бы составить мне пару не только в этих диких горах, но и в любом европейском городе, которая была бы не традиционной дурой, плодящей детей, а дамой, достойной встать рядом со мной на самой высокой платформе, под лучами юпитеров, в окружении микрофонов. Выбор жены в наши дни – это не вопрос престолонаследия. Старые феодальные традиции – фикция, которую можно ликвидировать одним росчерком пера чиновника в Лигоне. Женитьба – это союз, который должен хорошо смотреться на экранах телевизоров.

– Почему вы пришли за этим сейчас, в спешке, на ходу, запыхавшись, когда в любой момент может начаться землетрясение?

– Именно поэтому, отец, – сказал я. – Мы переживаем дни, которые могут прервать нить нашей жизни. И я хочу успеть…

– Неубедительно, князь, – сказал капитан.

– Могу ли я считать, что мои слова приняты благосклонно и я впредь могу именовать вас отцом?

– Подождите, князь. – Старый шакал не верил в мою искренность. И был прав. – Мы еще не спросили Лами.

– Я надеюсь увидеть ее сегодня. На озере. Вам не скрыть красавицу от воина, едущего на боевом слоне… – Я весело засмеялся.

– Хорошо князь. Я вас не задерживаю. Вы хотели еще что-то сказать?

– Да, отец. Только два слова. Комендант Танги Боро вместе с вашими полицейскими уехал в сосновую рощу. Кто-то донес полиции.

– Продолжайте, князь, – сказал полицейский. – Что уж таиться между родственниками? Боро вам сам доложил. Сколько он получил от вас в последний раз?

– Хорошо же, – сказал я, стараясь, чтобы угроза в моем голосе не была слишком очевидной. – Меня тоже устраивает откровенный разговор. – Капитан Боро не может отыскать пещеру с грузом. Но остаются ваши полицейские. Капитан Боро – трус. При них он не сможет действовать решительно. Я же не могу рисковать грузом. В нем – будущее нашего с вами народа.

– Там опиум, который вы получили десятого марта. Там же лежит груз, из-за которого я получил три пули от ваших людей.

– Нет, отец, – сказал я. – Вас обманули. Там лежит оружие. Вернее всего, оно не понадобится. Но если груз будет обнаружен, это будет великолепный повод для военной хунты обрушиться с репрессиями на горцев и лишить нас остатков самостоятельности.

– Нас – это князей?

– Нас – это народ гор. И потому я униженно прошу вас, отец, во имя наших родственных отношений, во имя справедливости послать записку – три слова вашим полицейским, отзывая их назад. Полицейские очень нужны в городе, потому что приближается землетрясение и надо следить за порядком. Я сам передам им записку.

– Нет, – сказал капитан.

– Хорошо, – сказал я, поднимаясь, потому что князь Урао Као не может просить об одном дважды. – Я уезжаю. Надеюсь, что вы порядочный человек, сохраните наш разговор в тайне.

Старик не ответил.

– Надеюсь также, – продолжал я, – что вы пошлете мне требуемую записку с нарочным. У вас есть дежурный мотоциклист?

– Нет.

– На этот раз я не прошу. Я просто выражаю надежду. Я надеюсь, что ради счастья и безопасности вашей дочери вы сделаете это. А также ради старого Махакассапы, которому не стоило на старости лет становиться полицейским осведомителем. И чтобы не оставалось сомнений, я заявляю, что отныне беру на себя безопасность Лами. Сведения о ее местонахождении я сообщу вам в обмен на записку.

И тут нервы капитана не выдержали.

– Стойте! – крикнул он. – Сержант! Задержи его!

Я быстро направился к двери. Сержант растерянно замер на пороге. Я отшвырнул его. Серебряная серьга в правом ухе сержанта указывала, что он из племени Лоэ, которое уже триста лет вассал моего княжества. Сержант не смел задержать меня. У выхода я обернулся. И моим глазам предстало неприятное зрелище.

Я увидел, как капитан, похожий на привидение, обмотанный бинтами, в простыне, волочащийся за ним по полу, цепляясь за косяк двери, пытается выйти в коридор. Он тянет ко мне желтую руку, и пальцы дергаются в воздухе, как у мартышки, которая хочет схватить банан. Он хрипел, и струйка крови прочертила подбородок. Сержант бросился к нему, чтобы поддержать. «Надеюсь, теперь капитан одумается», – подумал я, подбегая к машине. Мои телохранители на заднем сиденье разинули рты. Они никогда не видели, чтобы их повелитель так спешил.

Пока что я двигался на шаг впереди моих оппонентов. Но это преимущество уменьшалось с каждой минутой.

В комендатуре я сразу пошел к связистам. Минут двенадцать я читал радиограммы, полученные в мое отсутствие, и составлял ответы. Когда я вышел оттуда и поспешил к себе в кабинет, меня догнал полицейский, который сказал, что у него ко мне записка от Васунчока. Я взял конверт, и тут же меня отвлек связист. Я сунул конверт в карман и принялся за радиограмму. А потом, к стыду своему, забыл о конверте. О, если бы я прочел записку сразу!

В кабинете меня ждал бургомистр Джа Локри. Он сидел за моим столом, черкая что-то на бумаге. Я с неприязнью смотрел на его высушенную клерковскую фигурку, на большие очки. Я подозревал, что кто-то из близких мне людей информировал противников о наших планах. Скорее всего, бургомистр. Я не имел оснований ему доверять.