На днях землетрясение в Лигоне - Кир Булычев

Потом я заставил себя вернуться к вычислениям. И тут же появился майор Тильви, который хотел, чтобы я подтвердил выбор деревни Моши для эвакуации и, может, съездил бы туда сам. Поездка, сказал Тильви, займет часа два. И может, я на всякий случай поставлю там свой датчик? Он показал мне это место на карте – деревня находилась вне четырехбалльной изосеймы. Я быстро собрался и сказал майору:

– Оставьте здесь кого-нибудь, знающего английский язык, на случай, если позвонит Володя.

– Хорошо, – сказал майор.

В этот момент сверху спустилась медсестра. Тильви спросил ее, что она здесь делает. Сестра заплакала и объяснила, в чем дело. И тут я понял, как молод наш майор и как он устал. Он сделал шаг назад, нащупывая спинку стула, и опустился на него…

Через час с небольшим я был в деревне Моши, широко раскинувшейся в пологой горной котловине. Место было удачное. Даже если толчки здесь превысят расчетные, людям ничто не угрожает.

На большой поляне солдаты окапывали четырехугольники и ставили большие армейские палатки. Голые мальчишки кружились стаей, в восторге от такого развлечения, а поодаль стояли в ряд женщины в коротких черных накидках и с множеством бус.

Я установил датчик на зеленом склоне, за деревней.

Почувствовав, что камни предательски поползли из-под ног, я несколько секунд старался сохранить равновесие, буквально царапая ногами скалу, но не удержался и на животе поехал вниз. Я ничего не слышал и не видел, мне казалось, что мое падение привлекло внимание не только часового, но и каждой мухи в радиусе десяти километров.

Мое скольжение вниз прервалось столь неожиданно, что я не сразу понял, что остановился. Оказывается, я пролетел по крутой осыпи метров двадцать и задержался за скалу, которая поднималась над ней. Эта скала имела глубокую выемку с той стороны, где я находился. Так что я был прикрыт скалой от часового, который услышал шум моего падения, но, выглянув из своего укрытия, меня не увидел.

Это везение имело и отрицательную сторону. Я был в ловушке. Ниже меня метров на сто тянулась голая осыпь, без единого крупного камня. Подняться ка двадцать метров вверх к обрыву или отползти в сторону я не мог.

Помимо этих соображений, было еще одно, личного порядка, которое также препятствовало моему уходу из этого укрытия. При падении с откоса я сорвал камнями всю переднюю сторону моей одежды, включая трусы. То есть я спереди был совершенно обнажен. Сознание этой беды повергло меня в глубокое расстройство.

Не думая пока об отступлении, я присел за скалой и, превозмогая резкую боль в исцарапанном теле, постарался из остатков брюк соорудить себе набедренную повязку. Тут я понял, что разбил очки. В погнутой оправе осталась лишь половинка одного из стекол.

Покрутив остатки очков в руках, я умудрился сделать из стекла и дужки нечто вроде монокля, который приходилось держать в руке.

В таком положении я скрывался за скалой, беспокойно размышляя, как мне вернуться в рощу. Ведь подошло время менять ленты в датчиках, а сделать этого я не мог. Оставалась лишь надежда, что солдаты отправятся меня искать.

Вокруг стояла тишина. Солнце палило сверху, и маленький кусочек тени у скалы постепенно передвигался наверх. Я не имел возможности последовать за ним, так как меня увидел бы часовой. Я понял, что непременно обожгусь, так как моя белая кожа плохо поддается загару. Надо мной крутились надоедливые мухи, почуявшие запах крови, сочившейся у меня из царапин на животе и ссадин на коленях. Никто не шел мне на выручку. Я уже подумал о том, чтобы сломя голову побежать вниз, но отказался от этой мысли во избежание дипломатического скандала.

Внезапно мое внимание было привлечено отдаленным натужным ревом автомобильного мотора. Я понял, что со стороны монастыря приближается машина, что было странно, так как дорога проходила значительно ниже. Может, это ищут меня? Однако вскоре шум мотора оборвался, и снова наступила тишина, если не считать назойливого жужжания мух. В вышине надо мной кружили орлы, которые, очевидно, рассчитывали, что я скоро умру и стану их добычей. Это вконец меня расстроило. По причине своего легкомыслия я оказался не в состоянии выполнить задание, тогда как ученые возлагали на меня большие надежды.

Еще через несколько минут я услышал голоса – кто-то шел по тропе к расщелине. Надеясь, что это мои союзники, я со всей осторожностью лег на камни и пополз вниз, чтобы заглянуть за скалу.

По тропе поднимался князь Урао Као, тот высокий джентльмен в гольфах, который пришел к нам на выручку после катастрофы. На этот раз он был облачен в обычный костюм. За ним следовала девушка Лами, наша спутница по самолету. Шествие замыкали горцы. В первый момент я ощутил радость, но тут же меня пронзила мысль: зачем эти люди идут именно к расщелине? Там же бандиты! Я открыл было рот, чтобы предупредить их, но остановился, ибо склонность к логическому мышлению подсказала мне, что их выбор именно этой тропинки не случаен. И в этом моем подозрении меня укрепило то, что девушка шла к расщелине не по своей воле. Не надо быть опытным психологом, чтобы убедиться в этом. Один из телохранителей шел на шаг позади девушки, и его автомат упирался ей в спину.

Господи, подумал я, как я расскажу об этом Володе? Он же такой импульсивный!

Процессия скрылась за скалой, и мне пришлось переползать так, чтобы оказаться по другую ее сторону. Когда я осторожно высунул голову в открытое пространство между скалой и обрывом и приложил к глазу запылившийся монокль, я понял, что был совершенно прав в своих подозрениях. Горный аристократ князь Урао был союзником бандита Па Пуо. И сразу все стало на свои места: и желание князя самому конвоировать Па Пуо в город, и бегство Па Пуо по дороге. Вот он, союз бандита и феодала, подумал я, вот он – путь, по которому идет местная реакция!

Из расщелины, навстречу князю, вышел Па Пуо и поклонился феодалу. Тот остановился, показав знаком своим телохранителям, чтобы они провели Лами в расщелину. Мне видно было, как девушка бросила последний взгляд вниз, словно надеялась на спасение. Князь и бандит еще некоторое время стояли, совещаясь.

Мне следовало немедленно организовать освобождение Лами. На первое место мы обязаны ставить проблемы гуманности.

Однако мне не сразу удалось оставить свое укрытие. Часовой снова вышел на площадку у расщелины и стоял там, поглядывая в сторону рощи. Возможно, ему было с высоты видно что-то, укрывшееся от моего взора. Мне пришлось опять заползти за скалу. Ноги начало щипать: они обгорели. Я представил, какие муки ждут меня ночью. Положение было отчаянным. Еще немного, и я бы, невзирая ни на что, побежал бы вниз. Но снова послышались голоса, из расщелины показался князь Урао. Он вел Лами, и могло показаться, что они мирно беседуют, но руки девушки были связаны. За князем следовали горцы и бандиты во главе с Па Пуо, они тащили какие-то тюки. Лишь часовой остался на месте. Это заставило меня предположить, что они вернутся. И в самом деле, не прошло и пятнадцати минут, как бандиты показались вновь. Они так спешили, что бежали рысцой. На этот раз часовой тоже взял тюк и покинул расщелину. Далеко они не уйдут. Дождавшись, когда последний бандит скрылся за стеной кустарника, за осыпью, я поднялся и побежал к роще, поддерживая остатки моей одежды.