Солдаты Александра. Дорога сражений - Стивен Прессфилд

И тут появляется Александр. Невероятно, но наш царь покинул головной эшелон растянувшейся на многие мили колонны, чтобы вернуться к отставшим. Он опять с нами, а с ним и Гефестион, и молодая надежная свита. Происходит чудо: люди, только что проклинавшие его за этот безумный, для многих гибельный и предельно измучивший всех переход, теперь готовы целовать ему руки. Они стыдятся себя, своей слабости, своих прежних мыслей. Ведь Александр уже проделал весь этот путь и мог бы сейчас вполне заслуженно наслаждаться теплом благодатных низин, но он предпочел еще раз превозмочь все невзгоды. Наравне с нами. Не посиживая в седле, а в пешем порядке, в обычном кавалерийском плаще, ничем не отличаясь от прочих солдат. Буквально ничем, ибо за ним не ведут мула со снедью. На привалах наш царь собственноручно выкапывает острием копья коренья, и этот козий корм составляет весь его ужин. Ежели кто-нибудь рядом валится с ног, Александр поддерживает обессилевшего, подпирает плечом и говорит нам, что уже через три дня парни, идущие впереди, будут лакомиться сочными грушами на прогретых солнцем равнинах. А еще денька через три это ждет и всех нас.

— Не падайте духом, друзья. Держитесь. Да, нам приходится нелегко, но наши мучения не напрасны. И наши товарищи отдали свои жизни не зря: мы ошеломим и раздавим врага, обрушившись на него именно в тот момент, когда он не ожидает беды, и там, где он чувствует себя в абсолютнейшей безопасности.

Александр утверждает, что одно наше появление ввергнет неприятеля в трепет, ибо веками перевал Кавак в эту пору считался непроходимым. Мы же, свершив невозможное, покорили его. Это великий, незабываемый подвиг.

Бактрийская равнина, по просторам которой теперь движется армия, представляет собой зеленый оазис довольства и изобилия. Одного лишь взгляда на грушевые и сливовые сады, на поля, где возделываются и рис, и ячмень, достаточно, чтобы солдаты воспрянули духом. Бактрийцы — люди цивилизованные, они обитают не только в деревнях, но и в очень внушительных поселениях, напоминающих настоящие города. Горожанам, понятно, есть что терять, но терять ничего им не хочется, а потому за одиннадцать дней сорок таких городов сдаются без боя. После всех перенесенных невзгод это воспринимается как подарок, и наше войсковое соединение, не неся ни малейших потерь, шагает себе под ласковым солнцем и по хорошим дорогам к закромам самой щедрой из житниц Афганистана.

Рискованный план Александра работает. Бесс и Спитамен, пришпорив коней, бегут на север, за реку Оке. Повсюду видны следы свернутых второпях воинских станов. Отступающие пытались выжечь поля, оставив у себя за спиной обугленную пустыню, но местные жители встали против этого вмертвую и теперь компенсируют свои треволнения, запрашивая за все подряд двойную, а то и тройную цену, однако нам на это плевать. Мы рады уже и тому, что не мерзнем.

В Драпсаке раскинут огромный палаточный лазарет для тысяч обмороженных или еще каким-либо образом пострадавших во время беспримерного перехода солдат. Одежда наша по большей части превратилась в лохмотья, половина людей без сапог. Состояние вьючных животных плачевное, от них остались лишь кожа да кости. Однако Александр останавливаться не намерен.

Стефан собирает наше подразделение и разъясняет обстановку. Говорит, что никто никого не неволит. Каждому небось хочется отдохнуть-отлежаться да и малость отъесться на больничных харчах, тем паче что у любого найдется дающая на то право болячка. Правда, в таком раскладе можно прохлопать редкостную возможность. Сейчас Александр гонится за врагом. Он не забудет тех, кто его не покинет.

У Флага почернели три пальца — два на руке и один на ноге. С помощью редкозубой пилы и деревянного молотка он самолично их отсекает. Флаг не одинок, сотни парней делают то же — или сами, как он, или просят товарищей. Солдаты готовы скорей умереть, чем обратиться к хирургам.

Армия пересекает Каменную пустыню. От жары и от жажды гибнут еще сотни три человек и сотен семь лошадей, зато Александр выходит к Оксу, можно сказать, на плечах у врага: всего лишь с двухдневным от него отставанием. Река полноводная, шириной где-то в тысячу с лишним ярдов, а все лодки с паромами Бесс и Спитамен, переправившись на другой берег, сожгли. Маки, ничуть не обескураженные, становятся лагерем и принимаются вязать плоты.

Наши женщины по-прежнему с нами. Пережитые испытания их совершенно преобразили. Они сильно приподнялись, как в наших глазах, так и в своих собственных, и боятся лишь одного: прекращения боевых действий. Ведь тогда армия может решить, что больше в них не нуждается. А это не так. Они все время стараются приносить пользу. Гологузка, например, смазывает стертые ступни солдат уксусом и обвязывает кротовыми шкурками. Гилла вправляет кости. Еще одна девушка, Дженин, добывает невесть откуда для всех желающих назз и панк. Без этих помощниц уже и не обойтись, теперь на их стороне даже Флаг.

Да, горы изменили и нашего бравого ветерана. Смерть Толло нанесла ему сильный удар, но она сделала его человечнее, добрее. Раз и Лука для него стал «сынком», то куда уж тут дальше?

В Драпсаке Флаг получает свою четвертую награду — Серебряного Льва, а в придачу и полталанта чистейшего полновесного серебра. Сумма немалая. И на что же он ее тратит? Флаг, во-первых, оплачивает погребение четырех женщин, погибших в горах, во-вторых, договаривается с армейским лекарем, чтобы тот по-хорошему вытравил пятой плод, в-третьих, обновляет нашему подразделению снаряжение, а что остается — отправляет в Македонию, родичам Толло.

Нет, толком я этого человека не знал. Я больше смотрел на него со страхом и трепетом, чем с уважением, но теперь все становится на места. Ушел куда-то лихой, свирепый вояка, остался солдат. В самом высоком смысле этого слова. Суровый, грозный, несгибаемый — и в то же время отзывчивый и ранимый.

В городке под названием Талокан он отводит меня в сторону и сует мне в руку шапку. Ту самую, с кабаньим клыком, принадлежавшую Толло.

— Это тебе.

Я не могу носить ее.

У меня нос не дорос.

Кто я, а кто Толло?

Но по настоянию Флага я засовываю шапку в котомку: он утверждает, что вещь мертвеца приносит удачу.

Дальше меня ждет и другой сюрприз: собрав подразделение, Флаг объявляет, что теперь мое место первое, во главе ряда. Шутит он, что ли?

— Какие шутки, Матфей? Поздравляю с повышением — ты теперь командир.

Вот уж не чаял! Мало того что отныне я, как дурак, обязан буду томиться на командирских советах, так мне еще (вот стыдуха!) придется с важной физиономией отдавать приказы друзьям — Тряпичнику, Рыжему Малышу или тому же Луке. Как такое возможно?