Элвис жив - Николай Михайлович Романецкий

наполнил его знакомой коричневой жидкостью. С поклоном поставил бокал перед клиентом, прибавил блюдце с парой ломтиков лимона:

– Извольте, ваше благородие.

Ну, по крайней мере, в закуске разбирается, и то хорошо.

Максим взял бокал в правую руку и с нетерпением изволил – сделал изрядный глоток. Потом поднял глаза вверх, к зеркальному потолку, и замер в ожидании наплыва приятного будоражащего тепла.

Да, правильно умные люди в таких случаях говорят: «С утра выпил – весь день свободен». Ну, весь день вряд ли, но сейчас, с утра, точно свобода. И ее надо ценить!

– Который час, не скажете?

– Без четверти десять.

Ага, все верно, именно утро. До концерта еще вагон времени.

О! Так мы же в Южноморске! Вспомнил! В родном городе!

Он прислушался к своим ощущениям.

Привычное приятное тепло в желудке не появилось. Как будто воды хлебнул.

Что за хрень? Коньяк без градусов делать начали?

Сделал еще пару глотков. Заглянул в бокал. И вопросительно поднял глаза на бармена.

Тот смотрел на Максима внимательно, губы его дрожали, как будто он с трудом сдерживал смех.

Максим взял дольку лимона и осторожно надкусил ее.

Да что же это за лажа?! В жизни такого не было – лимон без кислости!

Он тщательно, как бутерброд, разжевал сразу обе дольки.

Бармен наблюдал теперь за ним с легкой улыбкой. А потом глаза его сделались откровенно насмешливыми.

Ишь, радостно ему, видите ли, старому хрычу! Впрочем, подобное обращение с клиентами в таком месте никак невозможно. Это же не забегаловка в подворотне!

Объяснение происходящему было только одно.

– Неужели белая горячка? – растерянно проговорил Максим. – В рот мне компот! Половину друзей у меня, зараза, забрала. Но о таких симптомах я не слышал. Ни от кого. Разве лишь у Толи Крупнова что-то похожее было. Царствие ему небесное. Он без стакана вообще с постели не вставал. И даже не чувствовал жжения от водки. Пил как воду… – Он снова заглянул в бокал и пожал плечами. – Да нет, не может быть. Я же так, коньяк, вино. Водку – довольно редко. Не может быть. Что ж такое?

– А вторая половина? – участливо спросил бармен.

– Какая? – удивился Максим.

– Вторая половина друзей… Осталась?

Вопрос был настолько неожиданным, что Максим не сразу нашел что ответить. А когда открыл наконец рот, сбоку раздался голос:

– Успокойся, старик. Это самое главное, что требуется от тебя первое время, – просто успокоиться. Обойтись без нервов!

Максим развернулся.

Слева от него сидел у стойки незнакомый мужик. Тоже в джинсовом костюме. И тоже – чистеньком и непомятом.

Нет, ей-богу, натурально белочка притопала – ведь только что его тут не было. К тому же на совершенно лысой голове мужика красовались небольшие острые демонические рожки. А на физиономии – ухмылка типа «гы».

Еще один придурок? Или все-таки?..

– Как говорится, спи спокойно, дорогой друг, – сказал мужик и заразительно расхохотался. – Извини, старик. Тебе не смешно, понимаю. Первое время у всех тут очень плохо с юмором… Мне, дядя Сережа, как обычно, виски со льдом.

Бармен тут же соорудил заказанное лысым пойло.

Тот сделал изрядный глоток и повернул голову к Максиму, в очередной раз потерявшему дар речи.

– Ну чего ты перепугался, дружок? – не удержавшись и снова рассмеявшись, спросил лысый. – Ах, это?.. – Он стащил с головы рожки на резинке и положил на стойку. – Да не бойся ты. Он выглядит совсем не так. В отличие от меня, на вид он – совершенно приличный человек… Вот тебе мой совет: любишь коньяк – просто понюхай его. Ты еще денек будешь чувствовать запах, но уже не почувствуешь вкус. Так что бери и нюхай. Согласен, это печально – нас не вставляет ни алкоголь, ни герыч, ни трава. Увы. Эти социальные язвы тут отсутствуют.

Максим послушно понюхал коньяк. Ну да, определенно и знакомо пахло клопами.

Похоже, лысый прав насчет запаха.

Но продолжать разговор не было никакого желания. Мало ли чем такое общение закончится! Если белочка у обоих собеседников, хорошего не жди. Тут до махача рукой подать… Надо, пожалуй, сваливать отсюда подобру-поздорову.

Он похлопал себя по карману и не обнаружил кошелька. Банковской карты в кармане куртки тоже не наблюдалось. Ну вот и причина отвязаться от этого типа.

– Деньги забыл, извините. Сейчас сбегаю в номер, принесу.

Бармен молча взял пустой бокал и блюдце – похоже, неплатежеспособность клиента его абсолютно не волновала.

Максим быстро пошел прочь от стойки. Потом оглянулся на ходу.

Дядя Сережа по-прежнему не обращал на него ни малейшего внимания. Зато лысый, забыв о своем виски и бутафорских рожках, целеустремленно топал следом.

– Ты уж прости, старик, – сказал он теперь уже с совершенно серьезным видом. – Я в некотором роде твой гид, так что выслушай меня. Тебе не будет холодно или жарко, ты не будешь хотеть спать и есть. Ты, конечно, станешь все это делать, но скорее по привычке, чем по желанию. Здесь вообще крайне плохо с желаниями.

Похоже, Максима хотели купить на какую-то разводку, смысла которой он пока совершенно не понимал. Зато прекрасно понимал, что надо дать немедленный отпор.

– Слушай, ты, гид! – Он резко остановился. – Бабла я тебе все равно не кину, не старайся. И ничего не кину! Я двадцать лет в шоу-бизнесе. Так что повидал аферистов и пооригинальнее. Паспорт покажи!

Лысый снова громко заржал. Он хохотал и демонстрировал оттопыренный большой палец в знак восторга. И, пожалуй, был лет на пятнадцать моложе Максима. Присутствуй на его башке волосы, сориентироваться в возрасте было бы много проще. Может, потому и побрит?

– Крутотень. Старик, вот это настоящая крутотень. Молодец! Свежую тему принес. «Паспорт покажи»! – Он спародировал суровую интонацию Максима и снова расхохотался: – Никто еще не просил у меня здесь паспорт.

– Это почему? – тупо спросил Максим.

– Потому что я – Элвис.

– Какой такой Элвис?

Лысый опять мгновенно посерьезнел:

– Слушай, что ты делал двадцать лет в шоу-бизнесе? «Какой такой Элвис»! Какой может быть Элвис? Пресли, конечно, не Кобзон же.

Он направился к стоящему справа от стойки древнему музыкальному автомату. Выбрал нужную песню и нажал кнопку.

В баре зазвучала музыка. Максим ее прекрасно знал. Blue Suede Shoes Элвиса Пресли. Пятьдесят шестого года или где-то так…

Лысый с совершенно каменным лицом стоял у аппарата, не сводя глаз с Максима.

Во всяком случае, сумасшедшим он определенно не выглядел. Хотя в наше время и сумасшедшие кажутся вполне нормальными. Идиотизм ситуации был настолько велик, что Максим не выдержал и в свою очередь расхохотался. А потом, неожиданно для самого себя,