Элвис жив - Николай Михайлович Романецкий

все понял. Другого объяснения попросту не существовало.

Однако лысому теперь было совсем не смешно.

– К тебе вернулся юмор, старик, – сказал он с печалью в голосе. – Все-таки я хороший гид.

Максим перестал хохотать, подошел к музыкальному автомату и выключил его. А потом с улыбкой сказал:

– Спасибо, парнишка! Все было круче некуда. Можешь мне еще как-нибудь присниться, если захочешь. А теперь давай. Валяй. Ущипни меня!

– Изволь! – Лысый послушно ущипнул Максима за ухо.

Тот ничего не почувствовал и снова улыбнулся:

– Ладно, так и быть, посплю еще немного. Рано, наверное, от силы часа три ночи. Успею проспаться.

– Нет, не проспишься, – сказал лысый. – А кроме того, сейчас полдень. Здесь вообще всегда полдень. В любое время.

И вот тут Максим растерялся. Мысли его разбежались, как стадо без пастуха. В любое время полдень… Конина без вкуса, но с запахом… Совершенно пресный лимон… Элвис Пресли, мать его за ногу…

Он подошел к лысому и, пристально глядя ему в лицо, сказал тихо:

– Все, уже не смешно. – И добавил шепотом: – Подъем, Макс! Подъем!

Он зажмурился, с надеждой улыбнулся и снова открыл глаза.

Ничего не изменилось. Печальное сочувствующее лицо лысого никуда не исчезло.

Это было уже слишком. Максим схватил липового Пресли за грудки и принялся трясти его. Тот был покорен, как тряпичная кукла.

И тогда на Максима обрушился смертный ужас. Если это не сон, то объяснение может быть только одно.

– Что со мной? – закричал он. – Что случилось? Где я? Что это? Кома? Я в коме? Сердце? Печень? Я хочу очнуться! Я хочу в туалет! Сделайте мне укол и приведите в чувство!

И тут он понял, что ни в какой туалет он не хочет. И что утром, перед тем как умыться, тоже не хотел.

Это уже было выше всякого понимания.

Бармен дядя Сережа смотрел на него с сочувствием и легонько качал головой. Поведение клиента его явно не удивляло. Насмотрелся он на таких…

Надо было срочно что-то предпринять, чтобы наваждение исчезло.

И тогда Максим отпустил лысого и побежал через холл к выходу на улицу.

Может, там все изменится?

Рванул на себя дверь и вылетел из гостиницы.

Ветра на улице не было. Машин на парковке и прохожих – тоже. А вот море присутствовало. Знакомое с детских лет, изумрудное, зеркально гладкое. Абсолютно летнее…

Море его и добило. Оно, как известно, никаким наваждениям не поддается.

Максим достал из кармана куртки пачку «винстона», выщелкнул из нее сигарету. Тысячу раз услышанный тихий звук, раздавшийся позади, заставил его обернуться. За спиной стоял лысый с зажигалкой в руке, протянул Максиму уверенно горящий язычок пламени.

– Я здесь, старик, не бойся, – лицо его светилось улыбкой матери Терезы, – и все-таки успокойся. Чем быстрее, тем лучше.

Максим молча прикурил. Несколько раз затянулся, стараясь сделать это как можно глубже, чтобы хоть чуть-чуть продрало. Но столь знакомая вкусность табака напрочь отсутствовала, и он швырнул горящую сигарету на газон, размахнувшись, как будто кидал в море камень.

Потом, не оглядываясь, вернулся в холл гостиницы. За стойкой ресепшена по-прежнему было пусто. Из бара не доносилось ни звука – судя по всему, других клиентов у седого бармена сегодня по плану не предусмотрено. Удачно устроился дядя Сережа! Не работа, а синекура настоящая!

– Хорошо… Элвис, – сказал Максим. – Я согласен. Это действительно страшный сон. Что дальше?

Он не ошибся – лысый Элвис был рядом.

– Зря ты так, – обиженно сказал он, развернув Максима лицом к себе и заглянув ему в глаза. – У нас тут совсем не страшно. Страшно там… у них.

– У кого?

– У пустых, – загадочно ответил Элвис. – Ладно, не будем терять время, тем более что оно… – он сделал паузу, будто подбирал верное определение, – …бесконечно. Сегодня по плану тебе, старик, предстоит посещение ритуала.

Похоже, он снова вернулся к обязанностям гида. Что бы это понятие ни означало…

Максим промолчал: у него просто больше не было слов.

– Вообще-то, посещение ритуала – дело сугубо добровольное, – сказал лысый, так и не дождавшись ответа. – Если не желаешь, спокойно можешь и не идти. Все равно ничего не изменится. Но я бы сходил на твоем месте, прикололся.

– Что за ритуал-то?

– Похороны.

– Чьи, Элвис?

– Ну ты и клоун, – снова рассмеялся Элвис и в очередной раз спародировал Максима. – «Чьи?..» Идем, узнаешь.

И он первым направился к выходу из гостиницы. Максим двинулся следом.

Может, происходящее – и в самом деле прикол? Чего только не бывает в жизни!

Лысый прав в главном: надо успокоиться. Мы – люди ко всему привычные, нас на кривой кобыле не объедешь…

Улица кардинально изменилась, пустоты на ней больше не было. На скамейке у входа в гостиницу сидела очень пожилая пара. Этакие божьи одуванчики… По одежде их вполне можно было принять за французских супругов-туристов. Оба в трехцветных шортах, футболках с изображением Эйфелевой башни и шляпах с широкими полями. Привычно и уютно прижимаясь друг к другу, они близоруко и беззащитно всматривались в солнечный день. Им бы наверняка пригодились темные очки, но, видимо, лень было подняться в номер.

На парковочной площадке перед входом теперь стояла машина весьма примечательного вида.

Максим бы ни за что не поверил, что такие на свете существуют, но глаза утверждали обратное.

Это был громадный розовый американский лимузин шестидесятых годов прошлого века. Автомобиль был элегантно-роскошен, но несколько сбивало с толку то, что он явно смахивал на катафалк. Окна его были занавешены тяжелыми черно-розовыми шторками, а из центра капота торчал небольшой траурный флажок.

Элвис подвел Максима к машине и распахнул дверцу для пассажиров. Тот заглянул внутрь.

Интерьер салона также украшали вызывающие черно-розовые тона.

Было бы самое то, если бы на месте водителя оказался эльф. Или, к примеру, хоббит.

Но водительское кресло пустовало.

– Мой служебный транспорт, – сообщил Элвис, и в его голосе прозвучало простое, чистое спокойствие.

– Интересно, – Максим с усмешкой забрался внутрь и устроился в одном из кресел, – кто стилист в этом проекте?

– Стилист, старик, у нас всегда один. На все проекты.

– И кто же он такой?

– Ты его прекрасно знаешь. – Элвис показал глазами в потолок и включил зажигание. 

* * *

Максим смотрел в окно катафалка.

Снаружи машины был обычный мир: улицы родного города, прекрасная солнечная погода. Прохожие выглядели вполне мирными и беззаботными. Девушки, которые благодаря теплу все еще могли демонстрировать мужикам свои полуприкрытые прелести; мужики, с удовольствием эти прелести созерцающие…

– Ничего опасного здесь не происходит, – рассказывал сидящий за рулем Элвис. – В общем, если упростить, после смерти ты делаешь примерно то же