Девочка-яд - Виолетта Роман

— Простите, Иосиф. Но мне самой это не нравится, — скривилась, закрывая дверцу шкафа, и в этот момент я услышала, как скрипнула входная дверь. Сердце остановилось. Я лихорадочно пыталась сообразить, как буду оправдываться. Обернувшись, посмотрела на вошедшего. Это был Веленин. Черт. Так не повезти могло только мне.

— Что у нас тут? — на его губах появилась улыбка. Вкупе с игривым блеском в глазах, она мне ни черта не нравилась. Хорошо было только одно — он был мертвецки пьян.

— Ой, простите. Я, кажется, заблудилась, — засмеялась нарочито звонко, пытаясь сыграть роль глупой блондинки.

— Я искала дамскую комнату, а зашла сюда. И меня так поразил ваш портрет, — обернувшись, указала на абсолютно безвкусную картину, висящую на стене. На нем был изображен Веленин, с шашкой и на коне. Боже, у этого мужчины серьезные комплексы. Но сейчас я готова была полюбить даже этот кич, лишь бы выбраться целой из переделки.

— Вам нравится? — вздернув бровью, спросил Веленин. Он был сейчас так горд собой, казалось, даже в росте немного вытянулся. Я тут же закивала. Обойдя его стол, прошла к двери, надеясь на то, что мне удастся проскочить. Но не тут-то было. Опьяненно-расслабленное состояние было лишь видимостью. Мужчина резко схватил меня за руку и дернул на себя. Я не успела понять, как это произошло, как уже стояла придавленной к стене его тяжелым телом.

— Я не думаю, что ты за портретом пришла, — прошептал Кирилл у моего лица. Его взгляд был до отвратительного липким, а омерзительно-наглые руки мужчины коснулись моих ног. Он вел ими вверх, пытаясь забраться под юбку. А я замерла в испуге. Этого развития событий я точно не ожидала.

— Да нет, я правду говорю. Живопись — это моя слабость. Вы простите, с моей стороны было наглостью врываться в вашу обитель, в вашу святыню. Но я была так очарована картиной, — я старалась звучать непринужденно. Но голос предательски хрипел. Мне было страшно. А еще дико противно чувствовать его лапы на своем теле. Ублюдок и не думал останавливаться. Я сжимала бедра изо всех сил, но даже это не помешало ему коснуться пальцами моих трусиков.

— Ты думаешь, я не понял, кто ты такая? — теперь в его голосе было презрение. — Я таких шкур, как ты, за версту чую… — его губы коснулись моей шеи. Меня затошнило. Я пыталась оттолкнуть его, но этот бугай был силен.

— Евграфов тебе не пара совсем, — прошептал на ухо, продолжая атаковать меня. Он ненавидел Макса. Не было там никакой дружбы, даже уважения. Этот ублюдок пытается трахнуть девушку своего гостя. Да пошел он к черту, еще я не тряслась от страха перед таким козлом.

Я улыбнулась ему.

— А кто пара?

Он замер. Удивленно посмотрел на меня, словно не ожидал такой реакции. Думал, что я так и продолжу играть роль жертвы?

— Думаешь, я не видел, как ты пялилась на меня весь вечер? — протянул довольным голосом, накрывая другой ладонью мою грудь через ткань платья.

— Как облизывала свои пухлые губы… бьюсь об заклад, минет ты делаешь шикарный, — ухмыльнулся своей теории. Воспользовавшись заминкой, я резко оттолкнула Веленина. Он не отстал. Но теперь хотя бы его рука не находилась у меня между ног.

— Минет я делаю шикарный. И ты угадал, я та еще шкура. Вот только незадача, член Евграфова намного сильней пленит меня, чем все твои богатства. И то, что я оказалась в твоем кабинете, ничего не значит. Я правда искала сортир. Писать хочу, долбанное шаманское, — улыбаюсь ему, в то время как Кир прожигает меня ненавидящим взглядом. В его глазах вспыхивает столько злости, а его рука так сильно сжимает мое плечо, кажется, он в любой момент сорвется и ударит. Но лучше бы ударил. Потому что в следующую секунду распахивается дверь кабинета, и на пороге появляется Макс. Веленин тут же отстраняется от меня. Выглядит он при этом весьма растерянным и испуганным. А вот Макс…

— Максим, твоя спутница заблудилась. Я пытался объяснить, как пройти в гостиную, — улыбнулся, направляясь к нему. Макс все это время прожигал меня тяжелым взглядом. А когда Веленин заговорил, перевел на него внимание.

— Это так по-дружески с твоей стороны, — голос Евграфова был тихим, но от того и страшно становилось. Я видела, как сильно он напряжен. Евграфов на грани. И мне нужно было срочно спасать ситуацию.

— Макс, я, как всегда, в трех соснах запуталась, — хохотнула нервно, направляясь к нему. Приблизившись, взяла в ладонь его руку. Она была как сталь. Казалось, каждая мышца вибрировала от напряжения.

— Пойдем, проводишь меня в дамскую комнату.

На улице вечер, но на здании горят фонари, и мы с ним на виду у всей толпы, резвящейся внизу во дворе. Макс наступает на меня. В его глазах — безумие. Я пячусь, но уже спустя пару шагов натыкаюсь спиной на металлическое кованое ограждение.

— Раздевайся, — выдыхает он тихим голосом, а у меня холодок пробегает по спине. Я еще не понимаю, в чем дело, но мне дико страшно. Инстинкты вопят, что сейчас будет больно.

— Что? — срывается тихий всхлип. Макс резко подается ко мне, его руки сжимают ткань моего платья. Он резко дергает его вниз. Ткань жалобно трещит, разрываясь. А у меня в глазах — слезы.

— Что слышала. Раздевайся, и я трахну тебя прямо здесь… — он смотрит на меня, как на грязь. Словно я — его подстилка. Я не хочу верить в это. Не хочу разочаровываться в нем. Евграфов не такой. Он любит меня.

— Но, Макс, нас увидят… — мой голос дрожит. Я и сама не замечаю, как начинаю плакать. А он кривится, окидывая меня пренебрежительным взглядом.

— А тебе не плевать? А? Ты же шлюха, — цедит сквозь зубы, обхватив ладонью мой затылок. Его горячие руки, приносящие мне столько удовольствия, сейчас делали невыносимо больно.

— Что ты несешь? — я все еще отказываюсь верить в происходящее, но Макс стремительно расплывается перед моим взором. Чувствую, как горячие слезы текут по щекам.

Он вдруг подается ко мне.

— Думаешь, я идиот конченый? — шепчет у самого лица. Каждое слово — пощечина. Каждая капля его презрения разъедает мне грудину.

— Думаешь, не понял, зачем ты пошла сюда на вечеринку?

Он отходит. Кривится так, словно ему противно даже стоять со мной рядом. Макс смеется. И смех его нервный, рваный.

— Придурок, считал, что ты со мной… Бл*дь, настолько отупел, что два плюс два не сложил. Веленин. Там, в клубе, под маской льва должен был быть он. И трахалась со мной ты только поэтому. И теперь сюда ты пришла со мной, желая к нему подобраться. И ты хочешь сказать, что не шлюха?

— Макс, пожалуйста, давай не здесь. Я обещаю, все расскажу тебе. И все совсем не так, как ты говоришь…

— Не ври мне! — его крик разрывает мне душу. — Не ври! Я слышал твой телефонный разговор! Каждое *баное слово слышал! Кто он?! А? Тот, кто трахает тебя, и перед кем ты отчитываешься. Кто?!

— Макс… — я не могу произнести ни слова. Меня трясет. Моя жизнь, не успев стать счастливой, рушится прямо у меня на глазах. Но как я могу сейчас сказать ему о Холодном или Веленине? Как я могу подвергнуть его риску? Нам нужно уходить. Бежать из этого дома, не привлекая внимания, а не выяснять криком отношения на балконе. На виду у всего народа.