Одна судьба на двоих - Энн Мэйджер

— Боюсь, тебе вскоре надоест слышать одно и тоже.

— Никогда, ни за что! Повтори!

Эта просьба стала священным ритуалом и обязательной частью их любовного танца.

Дождь усилился, теперь это был уже невероятный ливень. Он падал сплошной стеной, грохотал по гофрированной крыше дома, с шумом низвергался по железным трубам в водосточные желоба. Террасу окружали плотные завесы блестящей воды. Тропа, ведшая к пляжу, вмиг превратилась в бурную реку.

Внезапно Каттера отпустило беспокойство, ставшее для него уже привычным. Здесь, на террасе, окруженной бурным потоками, ему показалось, что они с Чейенн посреди водопада. Картина вокруг даже начала нравиться.

— Я люблю тебя, — прошептал Каттер. — И то, что ты родилась в бедности, меня совершенно не трогает. И вернулся я не только из-за Джереми. Я вернулся из-за тебя. Надо было мне сказать тебе об этом в самую первую минуту.

Их обволок влажный туман. Светлая рубашка, отсырев, плотно облегала тело Чейенн, придав ей еще большую, чем обычно, сексуальность.

Почему обстоятельства складываются так, что они чаще всего предаются любви во время дождя?

— Повтори! — потребовала Чейенн, слизывая с губ каплю дождя.

— Я люблю тебя, Чейенн. Тебя одну. Навсегда. Навечно.

— По-о-овтори, — шутливо потребовала она и направилась к нему, на техасский манер кокетливо покачивая бедрами.

— Когда ты вышла замуж за Мартина, я чуть не умер.

— Даже тогда я любила тебя, только тебя, — призналась Чейенн. — И продолжала любить все эти годы. Даже когда была уверена, что ты меня ненавидишь.

— Ну и дураки же мы были!

В зеленоватом полумраке, созданном дождем, она казалась очень бледной. Боже, какие у нее глаза! — подумал Каттер. Эти огромные темно-зеленые глаза лишают его рассудка. Точно он впервые их заметил!

— По-о-овтори! — просила Чейенн.

Теперь она стояла в нескольких дюймах от него.

Его пульс зачастил. Она была так близко, что от одного этого он терял самообладание.

— Есть еще один способ сказать тебе о моей любви, — хрипло пробасил он, обнял Чейенн и начал бешено целовать.

Губы ее с готовностью раскрылись ему навстречу, словно она только того и ждала. А он был уже не в силах остановиться.

Джереми — слава Богу! — где-то прятался от дождя с ребятами и вряд ли в такой ливень захочет возвращаться домой. Он подхватил ее на руки и внес в дом, показавшийся ему страшно маленьким. Да и в самом деле — всего-навсего четыре комнатушки, соединенные коридором.

Опуская Чейенн на кровать, Каттер подумал, что никогда ни с кем ему не было так хорошо. Только эту женщину он хотел с такой непреодолимой силой. Ни с одной другой на свете не испытывал ничего подобного.

Она — его жена. Мать его ребенка.

С того самого момента, как, находясь в лачуге Айвори Роуз, Каттер впервые объяснился Чейенн в любви, он целиком находился во власти своего чувства. Их сексуальные отношения с каждым разом становились горячее, а его любовь к ней — сильнее и глубже.

Хотелось целовать Чейенн долго-долго, чтобы, не отрываясь от ее рта, как можно дальше продлить сладкие мгновения перед соитием. Но она проворными пальцами расстегнула его рубашку и молнию джинсов.

Она так его хотела! Ждать было ей не под силу!

Продолжая целовать лицо Чейенн, Каттер стянул с нее ночную рубашку. Их одежда соскользнула с края кровати и упала на пол. Она попыталась что-то произнести, но он поцелуем запечатал ей рот. И их тела слились воедино.

Чейенн обхватила шею Каттера руками, рот ее под его губами задрожал, его страсть, вырвавшись наружу, погрузила их в любовный водоворот.

Но вот они успокоились и, обвив друг друга руками, лежали молча, почти не двигаясь, прислушиваясь к шуму непрекращающегося дождя. Время от времени Чейенн шевелилась, но лишь для того, чтобы еще крепче прижаться к нему или провести губами по его щеке.

Он любил ее. Она любила его. Они были в безопасности.

Наконец-то!

Теплый дождь продолжал лить, и это создавало впечатление отрезанности от всего мира. В этот момент Коста-Рика казалась им чуть ли не земным раем.

Каттер снова уснул, убаюканный мыслью, что опасность миновала и утром они отправятся домой, а значит, никогда больше не придется им слышать действующие на нервы слова «такая жизнь». А главное — отныне они всегда будут вместе. И, как говорится в волшебных сказках, станут счастливо жить да поживать.

Ночью они совершенно одновременно проснулись от привидевшегося обоим кошмарного сна. Они обнялись и лежали так, пока вновь не погрузились в сон.

Позднее он опять проснулся — на сей раз от грохота самолета, пролетевшего на небольшой высоте над омытыми дождем джунглями. Не веря своим ушам — какой дурак отважится летать в такую погоду! — Каттер снова заснул.

Опасность он почуял, лишь открыв глаза ранним утром и обнаружив, что в постели он один. Солнце озаряло своим светом пустое бунгало. Кто-то грохотал в дверь.

Но Чейенн дома не было.

Окидывая взором белый полумесяц абсолютно безлюдного пляжа, раскинувшегося на две мили, Чейенн чувствовала себя счастливой как никогда в жизни.

И уж, конечно, не потому, что первой вышла на поиски раковин и весь пляж оказался в ее распоряжении. И не потому, что самое лучшее время для сбора раковин — утро после бури.

Отнюдь. Ее переполняло то особенное ощущение сияющего счастья, какое испытывает женщина, уверовавшая наконец в то, что она горячо любима. Ни на секунду она не забывала Каттера и эту ночь, наполненную горячей страстью. Перед глазами все время стояла картина: спящий Каттер, раскинувшийся утром на подушках, на белом фоне которых резко выделялась его роскошная черная шевелюра. Она долго стояла около кровати, внимательно вглядываясь в его чеканный профиль. Затем перевела глаза на тихо вздымавшуюся широкую бронзовую грудь. Во время их любовных ласк ее не покидало ощущение его мужественности и силы. В это утро он выглядел моложе и спокойнее, чем обычно. Почти исчезли горькие складки по бокам его чувственного рта. Вид у него был почти счастливый и умиротворенный, как если бы то, что они пережили этой ночью, было для него главным.

Сегодня ночью они впервые предавались любви, ничего не опасаясь. Не страшась Хосе.

Закрыв глаза, она вспоминала все, что делал Каттер. Как он поцеловал ее, как положил на кровать и долго ласкал, желая довести ее вожделение до наивысшей точки. Десятки раз он повторял, что любит ее. И доказывал это на деле.

Всю свою жизнь Чейенн ощущала жгучую потребность в любви. Сегодня, в это ясное радостное утро, она впервые может думать о будущей жизни с мужчиной, которого любит она и который любит ее.