Убить колибри - Александр Проханов

– Я вижу, что в борьбе с Исламским государством Россия и Запад используют только военную мощь и не в силах понять мировоззрение, питающее их войну. Такое впечатление, что каждый убитый исламист рождает десяток живых, и их армия становится неисчислимой.

– Аллах указал человечеству свою волю. Мусульмане услыхали волю Аллаха, а люди Запада нет. Они действуют против воли Аллаха и обречены проиграть.

Макарцев всасывал душистый дым. Смотрел, как в красном стекле кальяна всплывают булькающие пузыри. Чувствовал, как становится сладко в груди, как светлеет в голове, словно дым был насыщен частицами света. Он увидел, как начал дрожать воздух вокруг Юсупова, он растворялся в стеклянном мираже. Вместо рук у него появились древесные ветки, вместо недвижного тела вытянулся древесный ствол, и Юсупов превращается в дерево, покрытое листвой, из которой раздавался его вещающий голос. Это не изумило Макарцева, а казалось естественным, не мешало вести беседу.

– В чем воля Аллаха, которую слышат мусульмане? В чем идея Мусульманского государства, привлекающая мусульман мира? В чем непобедимость этой идеи?

– Аллах желает, чтобы мир стал справедливым. Он поручает мусульманам установить справедливость.

– Что есть справедливость?

– Справедливость – это когда каждая вещь занимает подобающее ей место.

В стеклянных кальянах мерцало красное и зеленое солнце. Голубые дымы текли, сливались, превращались в туман. В тумане появилась гора, скалистая, усыпанная камнями, отекающая водопадами. Этой горой был Юсупов, голос его излетал из сердцевины горы, будто говорили камни. Макарцев не удивлялся, внимал, посылал к горе струю голубого дыма, который застывал облаком на склоне горы.

– Когда исламисты вкладывают детям в руки ножи и заставляют их отрезать людям головы, разве это справедливость? Когда грузовик с исламистом мчится по набережной и давит гуляющих людей, разве это справедливость? Когда исламисты закладывают взрывчатку в самолет и гибнут сотни невинных детей и женщин, разве это справедливость?

– Русские большевики, когда совершали революцию, расстреливали священников и дворян, травили газом крестьян и топили на баржах пленных офицеров. Но потом они создали красное государство справедливости, победили фашистов, взлетели в Космос. Две трети земного шара было покрашено в красный цвет.

– И что из этого вышло? Кости застреленных и замученных зашевелились под фундаментом красного государства, и оно упало. Теперь зеленое государство строится на костях. И оно упадет.

В кальян, который поднесли Макарцеву, был подсыпан дурман. Он рождал миражи. Сидящий перед ним Юсупов превратился во льва. На подлокотниках кресла лежали тяжелые когтистые лапы. Грива опадала на плечи. Из-под бровей смотрели угрюмые звериные глаза. Рот сливался с носом, и в глубоких ноздрях копился дым. Макарцев знал, что эти превращения объясняются сладкой отравой, пьянящим дымом. Но они не мешали ему говорить и слушать, открывали глубину произносимых слов. Лев рокотал, выпуская из губ синий дым:

– Русские были великанами. Они не боялись умирать. И они одерживали великие победы. Но потом они стали бояться смерти, превратились в карликов и терпят одно поражение за другим. Мусульмане не боятся смерти и одерживают победы. Для мусульманина смерти нет, а есть только переход из жизни земной в жизнь небесную. Каждый шаг, приближающий мусульманина к Аллаху, делает его счастливым. Даже если этот шаг делается навстречу пуле.

– Вы неверно трактуете справедливость. Вы нарушаете законы человечности и добра.

– Россия отказалась от бессмертия и пошла вослед Западу в свою погибель. Мир охвачен исламской революцией, и Россия станет мусульманской страной. Русские откажутся от остывшего православия и примут огненный ислам.

– Где вы видите признаки этого?

– Везде. Мы везде. Мы в мечетях. На рынках. В кавказских аулах. В татарских деревнях. Мы в Синдзяне, в Бостоне, в Париже, в Брюсселе. Мы идем, как весна. Аллах отдает нам мир, чтобы мы преобразовали его на принципах справедливости. И никакие штурмовики и ракеты не одолеют Аллаха.

Теперь перед Макарцевым восседала огромная птица. Он видел ее гордый орлиный клюв, сложенные могучие крылья. Когти вцепились в кожное кресло. Этой птицей был Юсупов. Он обнаруживал разные свои ипостаси, которые возникали из дыма. Макарцев надышался волшебным дымом, как надышалось этим дымом все человечество. Оно живет, как в бреду, среди видений, в которых прячется истинный образ мира. Макарцев слышал клекот орла, в которого превратился Юсупов. Пророчества звучали из камня, из облака, из древесной кроны, из звериной пасти, из орлиного клекота. И он цепенел от этих роковых пророчеств.

– Ну а колибри? Как быть с колибри? – отодвигая слабой рукой кальян, спросил Макарцев.

– Колибри – птицы райских цветов. – Юсупов отодвинул кальян. Они молчали, сидя среди сладких дымов.

Юсупов шевельнул своим грузным телом.

– Надеюсь, я удовлетворил ваш интерес, господин генерал? Теперь я должен извиниться перед вами. Настало время молитвы. Я покину вас.

Вошел служитель и помог Юсупову подняться из кресла. И тот, не прощаясь, вышел.

Покидая мусульманский центр, проходя мимо молитвенной комнаты, Макарцев увидел молящихся, падающих лицами на молитвенные коврики. И среди них огромного, как глыба, Юсупова, припавшего к коврику бритой головой.

Генерала Макарцева одна за другой постигали неудачи. Он не обнаруживал заговор. Знал, что заговор существует. Математические расчеты, агентурные донесения, его собственная интуиция приводили туда, где, казалось, клубится заговор. Темнеет сгусток, в котором копилась болезнь. Растет опухоль, питаемая ненавистью к Президенту. Он осторожно подбирался к клубку, уже проникал в него, но вдруг убеждался, что клубок пуст. Сгущение тумана, уплотнение мглы. Сквозь этот мглистый туман можно пройти, не найдя сердцевины.

Макарцев исследовал партии, политические кружки, фрондирующие группы, публиковавшие в Интернете вызывающие тексты. Все оказывалось мнимым, было лишено организации, не имело вождя и лидера.

Отчаявшись, Макарцев решил посетить своего знакомого, а в прежние времена – осведомителя, Евгения Генриховича Франка, могущественного телемагната, устроителя великолепных мистерий, знатока народной психологии, мастера манипуляций. К Евгению Франку сходилось множество нервных волокон, множество мышц и тканей. Он был солнечным сплетением, в котором сочетались интересы олигархов, политиков, деятелей культуры, членов правительства. Сам Президент, очарованный мистериями, приглашал к себе Франка и советовался с ним.

К Евгению Франку отправился генерал Макарцев без всякой надежды на успех.

Франк находился не в Останкино, в рабочем кабинете, а в пригороде, на вилле азербайджанского миллиардера Джебраила Гусейнова. Гусейнов сколотил свое баснословное состояние, являясь владельцем московских рынков. День и ночь тяжеловесные фуры везли в Москву южные фрукты и овощи, китайскую одежду, турецкие дубленки, тайваньскую электронику. Все это обходило таможню, наводняло рынки, раскупалось москвичами. А Гусейнов строил дворцы в Эмиратах, приобретал в Москве недвижимость, покровительствовал московским художникам и артистам.