Паук приглашает на танец - Варя Медная

— Микаэль прав: я уродина, не то что мама! Поэтому она меня не любит.

Я растерялась.

— Вы не правы, ваша мама вас любит. Просто не всегда взрослые умеют правильно показать свою любовь.

— Но почему? — поразилась девочка. — Это ведь так просто. Вот смотрите: я вас обниму и скажу, что люблю вас, и вы будете об этом знать.

Она повернулась на стульчике и обвила меня руками.

— Я вас тоже люблю, леди Эрселла, — растроганно сказала я, отвечая на ласку, и вдруг поняла, что это правда. — Просто иногда взрослым нужно куда больше смелости и времени, чтобы в этом признаться.

— Как же они тогда дают другим знать, что любят их?

Я задумалась: и правда — как?

— Ну, например, дарят друг другу подарки…

— Значит, мама меня всё-таки любит!

Девочка возбуждённо вскочила со стула.

— Поглядите, сколько она мне подарила.

Я обвела глазами комнату и вздохнула. Взгляд упал на одноногий столик с причудливыми шахматами. На костяной доске помещались тяжёлые фигуры — бронзовые слева и медные справа. По форме они напоминали плоские деревья: крона в виде металлического вензеля на тонком нефритовом основании.

— Их вам тоже мама подарила? — удивилась я.

— Да… то есть не совсем: она разрешила их взять. А раньше они стояли в библиотеке.

Я заметила, что одна фигурка отсутствует. Наверняка это случилось в ходе недавнего погрома.

— Похоже, одной не хватает, — кивнула я на пустующее место.

— Она потерялась, поэтому мне и было позволено забрать их к себе, — пояснила девочка.

Вполне объяснимая потеря: удивительно, как необычные фигуры вообще держались на таком тоненьком, по сравнению с массивным верхом, стебельке и не падали. Очевидно, это фокус со смещённым центром тяжести. Я сама однажды видела в антикварной лавке керамического голубя, выкрашенного белой эмалью. Его можно было держать на кончике пальца за один только клюв.

Юная графиня заёрзала.

— Я голодна, — сообщила она. — Беула скоро придёт?

Я взглянула на настенные часы.

— До ужина ещё час, но, кажется, у меня кое-что для вас есть.

Я извлекла из кармана подаренное Вауханом яблоко. Сердцевина — там, где оно было насажено на изгородь, — покоричневела и заветрилась. Но, когда я разрезала его пополам, на руки брызнули прозрачные липкие капли, и душистый аромат заполнил комнату.

Яблоко было очень сочным, а насыщенный цвет, казалось, не уместился в кожице и растекся красными прожилками внутрь плода, сделав его похожим на мраморное.

Я протянула одну половинку леди Эрселле, а за вторую принялась сама.

Вкус оказался просто волшебным!

Шум в обеденной зале стоял такой, будто там собрался целый полк, а не пять человек. Мне лишь нужно было убедиться, что все они там и никто не помешает мне в ближайшие полчаса. Я всё-таки надеялась довести до конца отложенное дело.

В холле помещалось плоское серебряное блюдо на низкой ножке и с загнутыми волнистыми краями. На нём обычно оставляли визитки и корреспонденцию, которые мистер Бернис потом забирал и торжественно нёс, зажав двумя пальцами (будучи при этом непременно в перчатках), графу.

Сейчас там лежало несколько конвертов, и дворецкого поблизости не было. Я решила воспользоваться ими в качестве предлога. Но едва я подхватила письма, как из-за угла вынырнула миссис Меррит. Экономка перевела удивлённый взгляд с меня на конверты и обратно.

— Надеюсь, мистер Бернис не станет возражать? Милорд просил принести почту, — соврала я.

— Я сейчас позову мистера Берниса.

— О, не стоит его беспокоить, мне это совсем не трудно! А его сиятельство просил поторапливаться. Надеюсь, мистер Бернис не воспримет это как покушение на свой кусок хлеба, — неловко пошутила я.

— Надеюсь, нет, — выдавила миссис Меррит неуверенную улыбку.

— Думаю, нам вовсе необязательно рассказывать ему об этом. Он может расстроиться, узнав, что не оказался на месте в нужный момент.

— Наверное, вы правы.

Я поспешила в зал, чтобы не столкнуться с самим мистером Бернисом. Войти я так и не успела: у самого входа меня кто-то схватил за локоть, и я узнала Дезире. Она прихорашивалась перед огромным, во всю стену, зеркалом в массивной золочёной раме. Цепко удерживая меня одной рукой, второй она кинула пудреницу в свой крохотный расшитый стеклярусом ридикюль и потащила меня за цветочную кадку под лестницей.

— А теперь скажите, что за чертовщина здесь творится? — безапелляционно потребовала она и с сухим неприятным щелчком застегнула сумочку.

— О чём вы, мисс Ардэн?

— Вы ведь служанка?

— Гувернантка.

— Не вижу разницы. Слуги всегда и всё знают про своих господ. Итак: что, черт побери, здесь происходит? Что не так с вашей хозяйкой?

— Вы про леди Фабиану?

— А в Ашеррадене есть другие хозяйки? — раздражённо прошипела она.

— А что с ней не так? — я подняла брови в притворном удивлении, которое мне никогда не удавалось.

— Вы прекрасно понимаете, о чём я. Дамиан уже все колени протёр и напускал ведро слюней. А не далее как днём пристрелил своего коня, масть которого, видите ли, пришлась леди Фабиане не по вкусу. Так что повторяю вопрос в последний раз: что не так с леди Фабианой?

— Не понимаю, о чём вы, — сухо ответила я.

Она смерила меня задумчивым взглядом и желчно улыбнулась. Потом раскрыла ридикюль, извлекла оттуда несколько монет и протянула мне.

— Так лучше? Теперь вы поумнели достаточно, чтобы понять мой вопрос?

Меня возмутила кривая ухмылка на её лице — уверенность человека, полагающего, что всё в этом мире можно купить. Возможно, Дезире Ардэн была недалека от истины. Я тоже считаю, что всё имеет свою цену. Вот только многие ошибочно считают золото универсальной платой.

— Простите, мисс, но мне пора вернуться к своим обязанностям, — холодно ответила я и попыталась пройти, но она снова вцепилась в мой локоть.

— Считаете себя лучше всех? — прошипела она мне прямо в ухо. — Деньги — это слишком низко и пошло для вас? Так смотрите же, что они для меня!

С этими словами она засунула золотые кругляшки в стоявшую рядом цветочную кадку и поглубже утопила их. Потом вытерла пальцы в перчатке о мой подол и, не спеша, направилась обратно в зал.

Я, как могла, отёрла грязь платком и последовала за ней. Ещё на входе меня встретил заливистый смех Дезире, которая о чём-то увлечённо щебетала графу, ни дать ни взять трепетная канарейка. Но звук этот был искусственный. Интересно, другие это замечают?