Нет дыма без меня - Энни Дайвер

на самом деле. Но пока меня куда сильнее поражает его отзывчивость. Он ведь откладывает свои дела и снова соглашается побыть моим личным водителем.

– Тебя правда не затрудняет меня возить и рушить свои планы на вечер? – спрашиваю, когда заканчивается песня. Я не привыкла к тому, что ради меня готовы все бросить. Антон делал так пару раз, и то мне всегда приходилось просить. Егор же сам все мгновенно решает в мою пользу.

– Почему ты думаешь, что я их рушу? – мельком на меня глядит и хмурится.

– Ну, тебя сегодня друзья позвали отдыхать, а ты вместо этого меня по городу возишь, – произношу смущенно. Мне до сих пор неловко, что я Егора утруждаю.

– Если бы мне было трудно, неудобно или еще как-то там, я бы этого не делал, – отрезает строго. Дымов тянется ко мне, обхватывает мои пальцы и осторожно их целует. В этом движении столько нежности, что сердце усерднее бьется. – Тори, ты в моих планах. И всегда в приоритете. Так что подобные мысли из головы выбрось, поняла?

Не нахожу в себе сил ответить. Слова его медом на душу льются, и я киваю, соглашаясь. Наверное, нужно меньше думать и больше принимать все, что мне дают.

Чем ближе мы к отцу, тем сильнее растет напряжение в салоне. Шесть лет назад именно отец стал нашим камнем преткновения. Папа всегда был против Егора и не стеснялся напоминать мне об этом в самых красочных формах. Иногда я и правда замечала в Дымове все, о чем усердно вещал родитель, и тогда мы ругались, громко и со скандалами. В какой-то момент ссор стало слишком много, а мириться не было ни сил, ни желания. И «мы» закончились.

С папой у нас перемирие, но тепла в отношениях нет. Я хоть и простила, но отпустить его желание контролировать мою жизнь не смогла, а он с каждым разом стремится натянуть вожжи отцовского влияния сильнее и навязать мне свои идеалы.

Егор паркуется у ресторана, где у отца какая-то полуофициальная встреча, а из меня вдруг все силы уходят, хотя всего-то надо зайти, отдать папку и уйти, мило со всеми поздоровавшись. Но меня примораживает к сиденью. Потому что сейчас я снова та маленькая восемнадцатилетняя девчонка, что встречается с неугодным парнем и идет против воли отца.

– С тобой сходить? – Дымов отстегивается и наклоняется ко мне, ведет пальцами по щекам и целует в висок. Прикрываю глаза и глубоко дышу, напитываясь энергией, которой Егор щедро делится.

Мне хочется согласиться. Забраться к нему на руки и прямо так войти в ресторан. Потому что Дым выстоит и меня уцелевшую с семейных баталий унесет. Но есть в жизни сражения, которые надо выстоять в одиночку. И это мое. Поэтому прятаться за спину другого нельзя.

– Нет, сама попробую справиться, – отвожу его ладони от лица. – Я недолго.

– Через пять минут пойду за тобой, – подмигивает Егор и смотрит на часы, засекая время.

– Лучше через десять, – улыбаюсь и выхожу.

Не даю себе времени на сомнения и твердо шагаю вперед.

Отца нахожу быстро. Он в компании Антона и еще пары мужчин сидит за столом почти в центре. Пробираюсь к ним, минуя хостес и пялясь на Тоху. Мы не виделись с ним с того вечера в клубе, но выглядит он так же, разве что взгляд грустнее. Никаких синяков и ссадин, но в том, что Дымов может сработать чисто, я не сомневаюсь.

Антон замечает меня первым из всех и даже приосанивается. Я тоже плечи распрямляю, потому что ни капли вины, которую мне навязывает папа, не чувствую. В конце концов, это моя жизнь и только мне решать, какой она будет. Жаль, что дошло до меня это только сейчас, а не шесть лет назад.

Папа оборачивается и, заметив меня, подходит сам, не вмешивая своих компаньонов в беседу.

– Привет, смотрю, вы уже перешли в стадию отдыха? – улыбаюсь, думая, как бы убраться отсюда поскорее.

– Только начали, – улыбается, – хотят по франшизе работать.

– Ладно, тогда не буду тебя надолго отвлекать, – нахожу вескую причину сбежать как можно скорее. Передаю папку, чувствуя облегчение. Не понимаю, почему нужно было гнать меня сюда, но все же не поднимаю тему, чтобы не провоцировать новую ссору. – Здесь все. Будут вопросы – пиши или звони, только не утром.

– Хорошо, дочь, – разомлевший и расслабившийся от спиртного папа кладет ладонь мне на плечо и несильно сжимает. Почти семейные объятия. – Может, посидишь с нами? Думаю, им полезно будет узнать о работе кофейни.

Я была пару раз на подобных мероприятиях. В последний раз мы даже ушли с Антоном вместе, когда закончилась формальная часть. Но на сегодня у меня совершенно другие планы.

– Нет, тороплюсь. Меня ждут, – смелости не хватает признаться, кто сейчас в машине барабанит по рулю, отсчитывая минуты, и я шагаю в сторону, но отец не пускает.

– Подожди. Если срочно надо, то пусть Антон отвезет. – Он разворачивается и машет, подзывая Тоху, и мне приходится почти повиснуть на его плече, чтобы наконец привлечь к себе внимание.

– Не надо Антона, пап. Я не одна сюда приехала, и мне уже пора, – приходится признаться, откровение крохотное, но достаточное для того, чтобы меня прошибло от ужаса. Кажется, у меня на лбу все написано.

– А как же Антон? – Взгляд родителя меняется с радостного на недоуменный.

Разговор начинает раздражать. Мы друг друга не слышим. Я хочу сбежать как можно скорее, папа давит на то, чтобы я ушла с Антоном.

– А что с ним? – хмурюсь и делаю вид, что не понимаю намеков отца. Демонстративно смотрю на Колесникова и пожимаю плечами. – Выглядит как обычно, вроде.

– Он ведь за тобой ухаживал, – подталкивает к верному руслу диалог.

– Не сошлись, поссорились, я ведь говорила уже, – тараторю. Всегда начинаю говорить быстрее, когда нервничаю. – Так что найдет себе кого-нибудь еще. Все, пап, я пошла.

– Подожди! – Он хватает меня за руку, не давая развернуться. Глядит так пристально, точно насквозь просмотреть пытается. А у меня сердце в пятки летит и разбивается, осколками в стопы вонзаясь. Распахиваю глаза от страха, но даже за шумом в ушах слышу вопрос: – И с кем ты уходишь? – хмурится, явно предчувствуя неладное.

И мне бы соврать, что с друзьями, бросить какую-нибудь ерунду, в которую он поверит, но я не хочу изворачиваться и гадать, как скоро раскроется ложь. Она ведь может разрушиться за несколько секунд, достаточно выйти на улицу. Дымов прятаться не станет, а я тем более скрывать его не буду. А прямой