Уроки зависти - Анна Берсенева

Когда Нора наконец вышла из метро на площади, у самых ног недвижного печального Пушкина-памятника, то ей показалось, что сил куда-либо идти у нее уже нет.

Может, надо было сначала ехать в это Перхушково, оставить вещи в интернате, а уж потом искать консерваторию? Нет, это было бы еще хуже. Растерялась бы она не меньше, чем сейчас, да еще и время зря потратила бы. И много ли у нее вещей, чтобы ради них куда-то ехать? В маленьком фанерном чемоданчике, который Нора, присев на лавочку, поставила рядом с собою, самым тяжелым предметом была тоненькая книжка про кавалера де Грие.

Она сидела на лавочке пять минут, десять, полчаса уже, а ватная слабость в ногах не проходила, и перед глазами пульсировали красно-черные пятна, точно такие же, как в первые минуты после дороги. Тогда она приписывала все это своей усталости, а чем объяснить это теперь, было ей непонятно.

И сплошной гул огромного города не сделался тише от того, что Нора ушла с вокзальной площади, и отчаяние от своей беспомощности, от своего одиночества не проходило.

«Что мне в голову взбрело? – со всей тоской этого отчаяния думала Нора. – Что мне эта Москва, да разве она поможет?»

Москва, огромная и чужая, не только не могла ей помочь в ее запутавшейся жизни – наоборот, словно тяжестью неподъемной придавила.

«А он-то, он-то что думал? – Нора мысленно передразнила Петра Васильевича; теперь, на далеком расстоянии, она не чувствовала перед ним никакого страха. – «Решай свои вопросы!» Да что ж я тут решу, как?!»

Но сидеть вот так вот посреди площади было бессмысленно. Надо было как-то отбыть эту поездку да возвращаться домой. А там будь что будет.

Нора поднялась с лавочки, взяла чемодан – почему-то тяжелым он стал за то время, что она здесь сидела, – и пошла к широкой улице Горького; еще в метро ей объяснили, как пройти от нее к консерватории.

У подземного перехода она оглянулась. Пушкин смотрел ей вслед сочувственно. Нора с удивлением поняла, что только сейчас заметила этот памятник, хотя провела рядом с ним полчаса.

В консерватории окончательно выяснилось, что приехала она в Москву напрасно.

– Александр Станиславович в отпуске, – сообщила секретарша в учительской.

Пока Нора плутала по консерваторским коридорам в поисках этой учительской – или как это здесь называется? – ей казалось, что все вокруг состоит из музыки. Звуки скрипок, пианино и множества других, совсем ей неведомых инструментов слышались из-за каждой двери.

К собственному ее удивлению, ей было легко в этом музыкальном рое. Даже слишком как-то легко – ноги двигались словно в невесомости.

Но известие о том, что с преподавателем Иваровским поговорить невозможно, все-таки ее ошеломило.

– В отпуске? – растерянно повторила она. – Значит, уехал?

– Ну да, – кивнула секретарша. – Он в Крым собирался. Может быть, что-нибудь ему передать?

Нора хотела уже было открыть чемоданчик, в котором лежало письмо – что же делать, раз человек уехал? – но все-таки решила, что надо поступить по-честному и поискать Иваровского еще по его домашнему адресу.

Она вышла на улицу и, оглянувшись на здание консерватории, необыкновенно красивое, пошла к площади Никитских ворот, от которой, как ей объяснил первый же прохожий, нужно было свернуть на Малую Бронную.

Ей было страшно жалко, что она почему-то не может толком вглядеться в Москву, во все ее улицы, площади, дома и памятники. Только иногда внимание задерживалось на чем-либо, вот как на Пушкине или консерватории, но все же она никак не могла вынырнуть из странного тумана, которым было окутано ее сознание.

А может, это и хорошо даже было. По крайней мере, она совсем не волновалась, когда вошла в подъезд многоэтажного, с виду какого-то тяжелого дома, стоящего на углу Малой Бронной улицы.

Квартира Иваровского находилась на третьем этаже. Дверь распахнулась прежде, чем Нора успела позвонить.

– Ой! – воскликнула девушка, стоящая на пороге. – Вы к кому? – Девушка была очень высокая и очень красивая. Не дождавшись ответа и, кажется, даже не ожидая его, она закричала: – Ма-ам, это к тебе! – И, весело подмигнув Норе, сказала: – Ты ведь не ко мне, да? Тогда я побежала.

Побежать она, правда, не побежала, а пошла, и небыстро. Присмотревшись, Нора увидела, что девушка беременная – живот уже очень был заметен.

«Может, рожать пошла?» – мелькнула глупая мысль.

– Здравствуйте. – Женщина, вышедшая вслед за девушкой на порог квартиры, смотрела на Нору приветливо. – Вы ко мне?

Ей было на вид лет сорок. То есть догадаться можно было, что ей лет сорок, раз беременная девушка назвала ее мамой. А выглядела она так, как деревенские женщины и в тридцать лет не выглядят. Лицо у нее было не морщинистое и ничуть не оплывшее – правильный овал. И от лица ее, и от всего облика веяло приветливым спокойствием. Это было главное ее качество, Нора как-то сразу поняла.

– Я к Александру Станиславовичу Иваровскому, – сказала Нора. И, спохватившись, добавила: – Здравствуйте.

– Александр Станиславович в отъезде. Вы его студентка? Проходите, пожалуйста. Что-нибудь ему передать?

– Я… Нет, я… проходить… Зачем? Передайте, пожалуйста, – сказала Нора. Теперь-то уж можно было со спокойной совестью оставить конверт для Иваровского: увидеться с ним ей точно не удастся. – Я ему письмо привезла, – объяснила она. – Из Каменской школы. Это поселок в Сибири, Каменка. Мы его лекции по радио слушали и решили ему написать. Поблагодарить его.

– Спасибо! – Лицо женщины осветилось таким чистым светом, что на него еще радостнее стало смотреть. – Как жаль, что вы не застали Сашу! Ему было бы очень приятно. Но все-таки пройдите, пожалуйста. Алиция убежала? – спросила она.

– Да, – догадавшись, что Алицией зовут беременную девушку, кивнула Нора.

– Проходите, проходите. Расскажете, что у вас за школа и что за Каменка такая.

В квартире стоял полумрак. Войдя в прихожую, Нора сразу почувствовала, что голова у нее стала болеть куда меньше. Оказывается, ей уличный свет глаза резал, а она-то не могла сообразить, в чем дело. Почему вдруг ее глаза так странно на свет стали отзываться, она не понимала.

– А у меня как раз пирог, вот как удачно получилось, – говорила женщина, провожая Нору в комнату. – Я Ольга, жена вашего адресата. А вас как зовут?

Странно было, что взрослая и даже не очень молодая женщина представляется без отчества. Такого Норе слышать еще не приходилось. Ну да, может, в Москве так принято, откуда она знает.

– Нора, – назвалась она.

– Для Сибири, мне кажется, очень необычное имя, – удивилась Ольга. – Вы ведь в деревне живете?

– В поселке, – кивнула Нора.

Если Ольге казалось необычным ее имя, то ей должна была бы показаться не то что необычной, а просто необыкновенной, даже ошеломляющей вся обстановка квартиры Иваровских. Не мебель, а вот именно обстановка – весь этот продуманный, совершенный в своей красоте покой. Ничего подобного она в своей жизни ведь не видела.