Девятая могила - Стефан Анхем

Малин имела в виду Войтека Новака, который пришел на место Нивы Экеньельм, когда та ушла от них два года тому назад. Новак не захотел зваться научным фантастом и настоял на том, чтобы его величали информационно-техническим криминальным следователем, и поэтому его звали Войтаном или Кибер-Войтаном. Ему понадобился год, чтобы освоиться, и теперь не было никаких сомнений в том, что он – находка, даже если ему никогда не достигнуть уровня Нивы.

– Конечно, рассказывай, – сказал Фабиан, не сумев подавить зевок.

– О’кей, охраннику, как я уже сказала, тридцать семь лет. Он жил с мамой, пока она не умерла от рака груди два с половиной года назад. Трогательно, правда? Не рак груди, конечно. И теперь квартира записана на него.

«Отшельник, который никогда не уезжал из дома. Что может быть хуже», – подумал Фабиан и стал ждать Малин, которая, раскрасневшись, тяжело поднималась по лестнице.

– Что-нибудь еще?

– О да. Это только начало. Судя по «Фейсбуку», он сторонник и «Шведских демократов»[4], и блога Politiskt inkorrekt[5]. А на форуме Flashback каждую неделю пишет новые комментарии в разных тредах на тему оружия.

– Только на эту тему? – Фабиан поднимался по последнему лестничному пролету.

– А на какие еще он должен писать?

– Охота, убийство путем расчленения, анатомия тела и так далее.

– Понятия не имею. Если и пишет, то под другим ником. А теперь послушай: c 1997 по 2000 год он каждый год пытался поступить в Высшую школу полиции, но его не принимали с такой формулировкой… – она одолела последний пролет, достала мобильный и зачитала вслух: «Соискатель страдает такой сильной социальной фобией, что, по нашему мнению, работа в полиции ему никак не подходит».

– Но он явно без проблем устроился охранником в отдел безопасности Риксдага.

– А то. Вот так и начнешь бояться темноты. Но тут становится по-настоящему интересно. Знаешь, кто был ректором Высшей школы полиции в тот период?

Фабиан, подумав, в конце концов покачал головой.

– Карл-Эрик Гримос.

– Правда?

Малин кивнула.

– Ты считаешь, что это могло послужить мотивом? – спросил Фабиан, держа открытой дверь в наружную галерею.

– А почему бы нет? В 1995 году Гримос ушел с поста начальника Государственной криминальной полиции и стал ректором Высшей школы полиции. Занимал эту должность несколько лет, а потом сделал ставку на политику.

– Но с тех пор прошло почти десять лет, – отозвался Фабиан. – Хольмберг, что, настолько злопамятный?

– Ну и что? Может быть, он не мог осуществить свой план, пока его мама была жива.

Они продолжали идти по открытой галерее, откуда можно было заглянуть прямо в кухни жильцов. В двух первых никого не было. В третьей сидели пять человек и играли в карты. Четвертая, в которой не горел свет, принадлежала Юакиму Хольмбергу.

Фабиан приложил ладони к лицу и заглянул в кухню. Похоже, там не убирали с тех пор, как умерла мама. Мойка была завалена посудой с засохшими объедками, а пол – старыми коробками из-под пиццы и пакетами из «Макдоналдса». Но больше всего в глаза бросались многочисленные банки из-под кока-колы. Они сотнями лежали в кучах, одна выше другой.

– Черт, открыто, – прошептала Малин. Фабиан обернулся. – Что скажешь? Войдем или будем ждать наряд?

Фабиан кивнул и осторожно вошел в холл. За его спиной Малин достала пистолет, передернула затвор и только потом вошла за ним, закрыв дверь. Воздух был густым и спертым. За исключением звуков машин с улицы Хорнсгатан, в квартире стояла тишина.

– Дверь не заперта, странно, – прошептала Малин. – Даже если люди дома, они запирают дверь. Особенно когда есть наружная галерея.

Фабиан знаком попросил ее помолчать и раздвинул одну из дверей в холле.

– Ты ведь не думаешь, что он дома?

Фабиан пожал плечами и заглянул в спальню, которая так же нуждалась в генеральной уборке, как и кухня. Незастеленная кровать и груды грязной одежды на полу. И наваленные друг на друга банки кока-колы, закрывающие часть одной стены.

– Да тут налицо зависимость, – сказала Малин и вошла в комнату.

Фабиан прошел дальше через холл в комнату побольше. В отличие от кухни и спальни здесь было очень темно. Но когда ему наконец удалось найти выключатель, он понял, что ключ к Юакиму Хольмбергу находится именно тут. Он вложил сюда душу и создал мир, в котором ему не надо было сталкиваться с другими людьми. Мир, центром которого был он сам.

Точно как и в ремонтируемой квартире на улице Эстгетагатан, окна были зашторены и не пропустили бы свет даже в солнечный день в разгар лета. Источником света в комнате были светодиодные лампочки на потолке, направленные на десяток расставленных манекенов, на которых чего только не было – от монашеской рясы и бикини до формы медсестры и бандажных ремней.

Некоторые сидели на кожаном диване и словно беседовали друг с другом, поставив бокалы с вином на дымчатую стеклянную столешницу придиванного столика. Другие стояли или лежали на полу в различных неприличных позах.

Посредине комнаты на небольшом подиуме перед большим плоским телевизором стоял крутящийся стул с держателем для чашки. На полке под телевизором помимо двух игровых приставок находились стационарный компьютер и стереосистема. Рядом с креслом на маленьком круглом столе лежала упаковка бумажных носовых платков и тюбик со смягчающим кремом.

Фабиан подошел к креслу, взобрался на подиум, сел и сразу же обнаружил, что все манекены так или иначе повернуты к нему. Словно он в центре праздника и к нему прикованы все взоры.

Юакиму Хольмбергу явно больше всего нравилось, когда внимание направлено на него одного. К тому же он эксперт в области оружия, симпатизирует правым экстремистам, и по понятным причинам его не приняли в Высшую школу полиции.

Фабиан стал анализировать различные составляющие, но ничего не прояснилось. У них по-прежнему отсутствовал ключ к разгадке взаимосвязи.

Он встал с кресла, обошел один из манекенов, растянувшийся на полу, и пошел в ванную, где зажег свет.

Некогда белый кафель теперь был с желтоватым оттенком. Такого же цвета были раковина и унитаз. На полке рядом с аккуратной стопкой подгузников для взрослых стояла баночка с детской присыпкой. В отдалении кто-то спустил воду и прервал его мысли о заметке, в которой рассказывалось о детском саде для взрослых в Англии, куда приходили пожилые мужчины, чтобы им меняли подгузники и давали соску. Через секунду он услышал, как вода стекает по стояку.