Расследование доктора Данилова - Андрей Шляхов

— В две тысячи девятом году я входил в комиссию, которая проводила проверку по факту смерти хоккеиста Черепахина, — вспомнил Владислав Петрович. — Девятнадцатилетний парень отыграл матч и умер за минуту до финальной сирены. Подозревали «немой» миокардит, но сердце на вскрытии оказалось абсолютно здоровым. Никаких изменений, да и вообще ничего, кроме сросшегося перелома двух ребер. Нам кажется, что мы многое знаем, но на самом деле мы знаем очень мало. А понимаем еще меньше.

«Ладно, пускай случайность, — подумал Данилов. — Допустим. Но еще одна непонятная смерть станет подтверждением того, что все продолжается».

Очень не хотелось, чтобы умер кто-то еще, но что сейчас можно сделать? Улик — ноль, ясности столько же.

Елена выполнила поручение за один день и очень добросовестно. В понедельник вечером Данилов получил исчерпывающую информацию о главном враче девяносто пятой клинической больницы, ныне носившей имя Григория Антоновича Захарьина, того самого, который вроде как стал прототипом профессора Преображенского из булгаковского «Собачьего сердца».

Середин Александр Андреевич, сорок три года, окончил Саратовский государственный медицинский университет в 2002 году, в 2004 году окончил клиническую ординатуру по кардиологии в РУДН.[37] Будучи кардиологом, Александр Андреевич устроился на работу в приемное отделение девяносто пятой больницы… Впрочем, ничего странного в этом нет — мужика был нацелен на карьеру, которая через приемное отделение делается гораздо легче, чем в кардиологии. На фоне среднестатистического контингента приемных покоев молодой, амбициозный и толковый врач неизбежно будет замечен начальством… В 2007 году Александр Андреевич стал заведовать приемным отделением, в 2013 его повысили в заместители главного врача по клинико-экспертной работе, в 2015 он стал заместителем по медицинской части, а в 2019 — главным врачом. Жена работает на кафедре истории русской литературы МГУ, в медицинских сферах никаких родственников нет, о высокопоставленных покровителях ничего не известно. Типичный селф-мейд-мен, достигший всего собственными усилиями. Таких-то в первую очередь и смещают, если нужно освободить место для своего человека, потому что за ними никто не стоит. Иного бы давно сместили, да стоит только представить, какая поднимется волна, как вся охота начисто пропадает. А убрав Середина можно испортить отношения только с ним и ни с кем больше. А кого волнует мнение бывшего главного врача? Ну, разве что его домашних…

— На каком он счету в департаменте? — спросил Данилов.

— Насколько я поняла — на среднем, — ответила Елена. — Звезд с неба не хватает, пиариться не умеет или не желает, но лямку тянет добросовестно и ни в чем предосудительном пока что не замечен. Серая мышка.

— Которая руководит стационаром на тысячу двести коек… — задумчиво обронил Данилов. — А что? Вполне может быть, что вся эта затея затеяна ради снятия господина Середина… Тогда многое встает на свои места.

— Что именно? — заинтересовалась Елена. — У тебя появилась новая версия?

— У главного врача возможностей гораздо больше, чем у заведующего отделением, — начал рассуждать вслух Данилов. — Соответственно и пособников можно завербовать несколько… Врачи будут стараться ради заведования, медсестры — ради того, чтобы вылезти в старшие… Теоретически, в отделении может действовать целая банда… Следишь за ходом моей мысли?..

Елена кивнула.

— Взять, к примеру, доктора Кошелева, — продолжал Данилов. — Он явно недоволен своим подчиненным положением, смакует обиды… И то ему не так, и это не нравится… Если бы ему предложили… Черт! Предложить ему могли все, что угодно, но к Петкевич он после утреннего обхода не подходил! Только мимо прохаживался, в метре от койки! Снова — здорово! Опять концы не сходятся!

— Когда у Шерлока Холмса не сходились концы, он ехал слушать оперу, — сказала Елена. — Или играл на скрипке… Ты когда в последний раз играл на скрипке? Я уже и не помню.

— Вот совсем не тянет, — признался Данилов. — Настроение какое-то бесцветное, ноль эмоций, одно недоумение. В таком настроении можно только «Чижика-пыжика» на пианино долбить, одним пальцем. Чи-жик-пы-жик, где ты был? Па-ци-ент-ку кто у-бил?..

— Да сама она умерла! — с раздражением сказала Елена. — А ты теперь с ума сходишь! Такое впечатление, будто тебе жаль, что твое расследование так быстро закончилось! Ты меня прости, Данилов, но у меня такое чувство, будто ты заигрался. Я тоже виновата — подбросила тебе какого-то лешего версию с главным врачом. Кто меня за язык тянул? Ты уже разоблачил эту вашу… как ее?

— Веру.

— Да — Веру! У нее в сумке нашли ампулы. Улика налицо, ты не ошибся…

— Вот такое чувство, что ошибся! — Данилов едва удержался от того, чтобы не добавить парочку крепких слов. — Гложет меня изнутри какое-то сомнение, а в голове — сумбур и туман. Не знаю, что и делать.

— Если не знаешь, что делать, то не делай ничего, — Елена положила руку на голову Данилову и ласково поворошила волосы. — Тебе нужна пауза для перезагрузки. Сделай паузу! Отвлекись хотя бы на сутки от этого проклятого отделения с его неразрешимыми проблемами… Я всегда так поступаю, когда не знаю, что нужно делать. Недаром же говорится, что время — лучший советчик.

До поздней ночи Данилов составлял план научной статьи для журнала «Общая реаниматология», а перед сном около четверти часа читал «Приключения Оливера Твиста», одну из своих любимых книг, которую можно было читать с любого места. Утром он (в кои-то веки!) пробежал двенадцать кругов вокруг дома, порадовался тому, что протез коленного сустава оправдывает возложенные на него надежды, а по дороге на работу снова читал Диккенса. В перерывах между практическими занятиями Данилов разбирал текучку, а после обеда отсидел без телефона длинное и очень нудное кафедральное собрание. Телефон он намеренно оставил в кабинете, чтобы не было соблазна переписываться с Денисом Альбертовичем. Но после собрания Данилов вспомнил, что так и не сообщил своему новому приятелю о результатах исследования «стеклотары». Повод был веским, к тому же и любопытство припекало изрядно.

Денис Альбертович ответил после первого же звонка, не иначе как держал телефон в руке.

— Привет! Как дела? — бодро начал Данилов.

— Надо бы лучше, да некуда, — ответил Денис Альбертович донельзя унылым голосом. — Две смерти, одна за другой. Причину можешь угадать?

— Остановка сердца?

— Она самая. Если интересуют подробности, то давай созвонимся через часик, я сейчас топаю к главному на правѝлку. Возможно, он меня сейчас окончательно уволит, но я только «спасибо» скажу, честное слово. Так все это надоело, ты и представить не можешь.

— Могу, — сказал Данилов. — У самого похоже состояние. Хочется рвать и метать, только непонятно кого рвать и куда метать.

— Когти отсюда рвать надо, — вздохнул Денис Альбертович. — Куда подальше. Думаю податься в медицинские статистики.