Стрелок. Путь в террор - Иван Оченков

– Мы знакомы?

– Не положено разговаривать! – громко оборвал его конвоир и тут же добавил вполголоса: – Встречались.

– Это где же?

– Под Кацелево. Да не смотри, не вспомнишь. Я из Бендерского полка.

– Точно. Был там такой. Ты как здесь оказался?

– Да я-то понятно как, – усмехнулся городовой. – Отслужил, вышел вчистую в отставку, да и пошел в полицию. Благо басоны унтерские да крест были, вот и взяли сразу со средним окладом. А вот тебя какая нелегкая в околоток занесла? Ты за каким нечистым мастера избил?

– За дело!

– Понятно.

– Ни хрена тебе не понятно! К тому же если бы я его избил, его бы сейчас отпевали.

– А сопротивление зачем оказывал?

– Не было такого.

– Ну-ну.

– Точно говорю!

– Ежели Максим Евграфович прикажет, Федотов с Машуткиным под присягой подтвердят, что ты на них с дубьем драться кидался.

– А зачем ему это?

– Затем, дурья твоя голова, что они с твоим мастером на сестрах женаты!

– Опаньки!

– Ладно, не бойся раньше времени. Человек он, конечно, поганый, но уж очень хочет экзамен на классный чин сдать, а потому ни на какую подлость не рискнет. Пока.

– Спасибо.

– Да пока не за что. Посиди покуда в холодной и постарайся ни во что не влезть. Завтра придет пристав – его благородие господин штабс-капитан Деревянко; он человек справедливый – разберется. Если ты ему, конечно, под горячую руку не подвернешься.

– Тебя как зовут-то? – спохватился Будищев, когда его новый друг отмыкал большую железную дверь с глазком.

– Ефим, – тихонько шепнул тот и тут же громко крикнул: – Заходи, не задерживай!

Дмитрий перешагнул через порог и оказался в довольно просторной, но при этом полутемной камере. В нос ударил затхлый запах помещения, смешанный с ароматом давно немытых тел и стоящей в углу параши. Все пространство было занято двухэтажными нарами и одним столом. Единственным источником света служили забранные коваными решетками узкие окошки под потолком. Нельзя сказать, чтобы арестантская была забита, но свободных мест видно не было. И самое главное, на него уставилось почти полтора десятка пар глаз. Одни настороженно, другие враждебно, третьи безразлично, но все смотрели на него, пытаясь понять, кого это к ним принесла нелегкая.

– Здравствуйте, – поприветствовал он присутствующих.

Никто из обитателей камеры не ответил ему. Большинство просто отвернулись, будто потеряв интерес, другие нет-нет да и бросали искоса испытующие взгляды, но пока ничего не предпринимали.

Будищеву раньше не приходилось бывать в местах заключения, если не считать за таковые «обезьянник» в отделении милиции да рыбинский околоток, откуда его вызволил Барановский. Однако еще в детстве в детдоме ему приходилось много слышать о правилах поведения в тюрьме. Одни рассказы были откровенно бредовыми, другие, вероятно, могли принести пользу, окажись он в КПЗ[37] своего времени, но главное он для себя уяснил: «Не верь, не бойся, не проси». Так можно было кратко сформулировать этот катехизис.

Поняв, что никто не укажет ему места, он просто подошел к дальней от параши стене и присел на корточки, прислонившись к кирпичной кладке. Постепенно приглядываясь, Дмитрий уточнил диспозицию. В проходе у одного из окошек, где было посвежее от единственной форточки, расположилась местная аристократия, которую он про себя окрестил «блатными». По углам жались какие-то бродяги и крестьяне, видимо, приехавшие в столицу по делам и что-то натворившие по пьяни. Еще было пару человек, которых можно было с натяжкой назвать «чистой публикой». Одного из них, по виду мелкого чиновника, как раз сейчас и раздевали блатные. То есть формально они играли в карты. Но пиджак, жилетку, рубашку и башмаки бедолага уже проиграл, а теперь отчаянно сражался за свои панталоны. Впрочем, результат был ясен заранее, и скоро неудачника похлопали по плечу и фальшиво посочувствовали:

– Не фартануло тебе сегодня, барин. А ведь как масть шла поначалу… ну, не беда, глядишь, завтра отыграешься!

– Господа, но как же я буду ходить? – дошло, наконец, до жертвы азарта, оставшегося в одних кальсонах и форменной фуражке.

– Ножками, – с любезной улыбкой отвечал ему счастливый противник, аккуратно складывая выигранное добро.

– Но…

– Чего не ясно? – грубо отпихнул жертву шулеров щербатый детина с бешеным взглядом. – Двигай отсюда, дядя-сарай!

Несчастный с потерянным видом отошел в сторону и присел на свои нары, но его несчастья на этом только начались.

– Куды мостишься, убогий? – отпихнул его сосед, совсем недавно предлагавший устраиваться рядом. – Ступай отседа, я тебя не знаю!

– Но как же-с?

– Пошел-пошел, не задерживай!

– Что вы себе позволяете?!

– Ах, ты еще и лаешься!

В какую-то минуту обобранному неудачнику надавали крепких лещей и загнали под нары под боязливое молчание остальных обитателей камеры. Закончив с одной жертвой, «блатные», наконец, обратили внимание на нового обитателя. Повинуясь знаку предводителя, щербатый спрыгнул с высоты нар и вихляющей походкой направился к Будищеву.

– Это что же за птицу к нам принесло? – поинтересовался он, нагло уставившись на новичка.

Дмитрий в ответ лишь приподнял козырек фуражки и с любопытством посмотрел на спрашивающего.

– Я спрашиваю, любезный, откуда будете? – приторно вежливо повторил вопрос уголовник.

– Из тех ворот, что и весь народ, – коротко отвечал ему новичок, заслужив нечто вроде одобрительного взгляда от главаря «блатных».

– А за что сюда попал?

– Случайно.

– Это как – шел-шел, и ненароком в околоток?

– Ага. Случайно дал одному в морду, а он возьми и окочурься.

– О как! А за что ударил?

– Вопросы задавал. Глупые.

Щербатый на секунду застыл. По отработанному сценарию ему давно следовало выпучить глаза и заорать благим матом, стараясь запугать новичка, но что-то останавливало его. Может быть, то, что незнакомец не выказывал робости и держался ровно, не давая вывести себя из равновесия. А может, взглянув ему в глаза, уголовник увидел там что-то такое, что заставило его повременить со спектаклем. Наконец, так ни на что и не решившись, щербатый ретировался, оставив на какое-то время Дмитрия в покое.

Однако свято место пусто не бывает, и скоро ему на смену появился другой. Заросший до самых глаз бородой босяк в грязной косоворотке по-хозяйски оглядел продолжавшего сидеть новичка и крикнул главарю: