Птица в пролете - Наталья Александрова

Малышка спокойно спала. Лизавета Ивановна умылась, с трудом разобрала постель и легла. Зять любезно притащил ей старую резиновую грелку, набитую льдом, чтобы приложить к шишке. Засыпая, она думала, что напрасно ругала зятя за то, что на даче бьет ногой в стенку, вот ведь и от карате этого есть какая-то польза…

Лена шла по улице и думала.

С заметкой об этом профессоре все ясно. Заметка была заказана и оплачена Ольгой Ракитиной… то есть теперь она не Ракитина, а Сербина, и действовала она, конечно, не по собственной инициативе, а по поручению центра «Вариант»… с заметкой все ясно, Ольга заплатила за нее, причем заплатила необычайно щедро, а этому Николаю Уточкину… то есть Маслову, или как там еще его зовут, совершенно все равно, что писать, лишь бы платили… Потом профессору дали понять, что заметка – это только начало, и если он не хочет неприятностей, то лучше снять свою кандидатуру… он испугался и снял, и даже не стал судиться с газетой, не стал публиковать опровержения, потому что ему наверняка пригрозили чем-то куда более серьезным… а может быть, Уточкин не так уж и не прав, и профессор – вовсе не ангел, и рыльце у него в пушку, поэтому и не стал поднимать шум…

Но в глубине души Лена понимала, что куда больше, чем грязная история с профессором, ее взволновало то, что Ольга сменила фамилию, что она больше не Ракитина…

– Куда это мы так торопимся? – прозвучал неожиданно рядом с ней нарочито гнусный, издевательский голос.

Лена подняла глаза и увидела прямо перед собой, посреди тротуара, тощего сутулого юнца с зализанными сальными волосами, в узких обтягивающих джинсах и черной кожаной курточке. Он раскинул руки и приближался к ней, словно собирался обнять старую знакомую. За спиной у этого отморозка маячили еще двое – коренастый блондин с залепленной пластырем щекой и розовый толстяк, похожий на молочного поросенка. Только вот у молочных поросят не бывает таких злых и порочных глаз.

– И куда же это мы торопимся? – повторил тощий отморозок, подходя к Лене и окидывая ее с ног до головы липким гадостным взглядом. – Задержись, куколка, на минутку!

– Ребята, дайте пройти, – проговорила Лена, стараясь держаться как можно спокойнее, – вам что, нужны неприятности?

– Какие неприятности? – Сутулый тип криво и многообещающе ухмыльнулся. – Куколка, а у нас не будет никаких неприятностей. Мы сейчас с тобой зайдем кое-куда и познакомимся поближе… и всем будет очень приятно, я тебе обещаю!

– Герыч, она чего – нас пугать вздумала? – с интересом спросил «молочный поросенок». – Пусти меня, я сейчас ее саму напугаю! Так напугаю, что она всю оставшуюся жизнь заикаться будет! Я ей сейчас сделаю, в натуре, цирлих-манирлих!

С этими словами он выдвинулся из-за спины сутулого и полез розовой толстой рукой за пазуху.

Лена отступила, но троица рассредоточилась и медленно окружала ее, тесня к полуоткрытой двери подъезда. Ее пугала темнота за этой дверью, а еще больше – нереальность всего происходящего. Эти трое юнцов казались какими-то ненастоящими, выдуманными, они казались персонажами из дешевого криминального сериала, и от этого ей стало еще более жутко.

– Ребята, шли бы вы себе, – проговорила она, стараясь сохранить остатки воли и не впасть в панику, – шли бы вы! Меня муж встречает, он сейчас выйдет… а он у меня, между прочим, боксер!

– Боксер? – Сутулый отморозок мерзко захихикал. – А может, он ньюфаундленд или вообще мастино-наполитано? Нет, куколка, ты мне мозги не закомпостируешь, нет у тебя никакого мужа!

– А если бы и был, блин, так мы бы его мигом урыли! – подал голос коренастый блондин.

Сутулый подошел к Лене вплотную, и она почувствовала его тошнотворный запах – запах пота, гнилых зубов, застарелого перегара и чего-то еще, сладковатого и особенно омерзительного.

Это омерзение придало ей силы, девушка нырнула под руку отморозка и бросилась бежать.

Она стрелой неслась по пустой ночной улице, и тяжелые шаги догоняющих ее мерзавцев раздавались за спиной все ближе и ближе. Эта ночная улица тоже казалась ей нереальной, ненастоящей. Никого не было, ни одной живой души, ни на чью помощь не приходилось рассчитывать.

– Стой, сука! – орал злобным, истеричным голосом сутулый подонок. – Все равно же догоним! Стой, жаба косоротая, а то изуродуем!

Он уже дышал ей в затылок, и дружки не отставали.

Лена начала задыхаться, она бежала из последних сил, с трудом переставляя ноги, и с ужасом думала, что будет, когда силы кончатся.

И вдруг позади послышался звук автомобильного мотора.

Лена оглянулась, потеряв при этом драгоценную долю секунды, и увидела совсем близко торжествующую, злобную физиономию своего преследователя, а позади него, всего в нескольких метрах, приближающуюся машину, темно-синюю «Мазду».

Машина остановилась, дверь распахнулась, и из нее, как чертик из табакерки, вылетел худой светловолосый мужчина.

Сутулый отморозок не услышал шума подъехавшей машины или просто не обратил на нее внимания, не думая, что кто-то может ему помешать. Он, гнусно ухмыляясь, подскочил к девушке, снова обдав ее смесью мерзких запахов, и протянул руки, чтобы схватить ее…

И тут же с воплем отлетел в сторону, шлепнувшись на асфальт безвольно, словно тряпичная кукла.

Его приятели подбежали, запыхавшись, и угрожающе уставились на светловолосого мужчину.

– Эй, мужик, тебе чего, жить надоело? – прошипел «молочный поросенок» и снова полез толстой розовой рукой за пазуху. Тут же в его руке возник непонятный черный предмет, который блеснул, раскрылся, как веер, и превратился в складной нож с длинным, остро заточенным лезвием. Отморозок, пыхтя и злобно ухмыляясь, двинулся на Лениного защитника. Рядом с ним шел коренастый приятель с залепленным пластырем лицом.

– Постой, сволочь, мы тебе сейчас сделаем, в натуре, цирлих-манирлих! – пыхтел «поросенок», размахивая ножом.

Светловолосый мужчина чуть заметно отступил мягкой, пружинистой походкой, потом запустил руку в карман свободного льняного пиджака, что-то оттуда вынул и неожиданно бросил в лицо вооруженного ножом отморозка горсть мелких монет. Тот от неожиданности схватился рукой за лицо, на мгновение утратив бдительность.

Мужчине этого мгновения оказалось достаточно. Он молниеносно вскинул ногу и страшным ударом впечатал каблук в розовое злобное лицо. «Поросенок» утробно ухнул, отлетел к стене и сполз по ней, как прокисшее желе.

Оставшийся на ногах белобрысый отморозок попятился и неожиданно высоким, жалобным голосом проговорил:

– Отпустите, дяденька, не надо, я ничего не делал, это все они, а я никому ничего…

Лицо его, недавно угрожающее и злобное, жалко скривилось, губы задрожали, казалось, он сейчас заплачет.

– Да пошел ты, – презрительно, сквозь зубы, бросил мужчина и сплюнул ему под ноги.

Юнец развернулся и бросился бежать, бросаясь из стороны в сторону и петляя, как заяц.