След в заброшенном доме - Александр Тамоников

Версия казалась Осокину сомнительной, слишком уж зыбкой. Глиста мог все это выдумать. Если на Ракитной действительно проживает командировочный капитан, то он весьма далек от ведомства адмирала Канариса.

Ближе к вечеру Иван сделал запросы в зафронтовой и учетно-статистический отделы, оседлал «газик» и отправился в райцентр Глухов, где они базировались. В течение полутора часов он переворошил кучу личных дел, просмотрел не менее сотни фотографий. Когда капитан вернулся в город, комендантский час еще не начался.

На улице Фрунзе, где до своей погибели проживал Чалый, сосед Петрович подслеповато щурился, долго разглядывал фотографию мертвой девушки, потом пожал плечами и дал конкретный ответ:

– Хрен ее знает. Зрение уже не то, возраст неподходящий, внимание рассеивается.

У Ивана возникло сильное желание стукнуть этого гражданина по голове чем-нибудь тяжелым.

На улице Лазурной соседка Примакова Клавдия Ильинична Стрельченко не стала долго разглядывать фото, кивнула, поежилась и проговорила:

– Да, это она приходила к Денису. Я хорошо ее запомнила. Это было один раз. Его не оказалось дома, она ушла. Была сильно раздосадована, но не грубила. У нее был нормальный голос, говорила без акцента. Я могу спросить, что с ней?

– Она умерла.

– Это… хорошо?

– Да, это неплохо, – ответил Осокин и убрал снимок. – Хотя как посмотреть. Больше к гражданину Примакову никто не приходил?

– Я не видела. Может, и приходили, но я не всегда дома.

– Большое спасибо, Клавдия Ильинична. Вы нам очень помогли.

Машину ему пришлось оставить во дворе управления. Использование автотранспорта в личных целях не поощрялось. Сгустились сумерки, через полчаса начинал действовать комендантский час.

Иващенко и Одинцов в отделе не появлялись, письменных посланий не оставили. Еще один день был прожит без всякой пользы.

Иван оставил подчиненным краткую записку и отправился домой. Улицы были почти пусты, поздние прохожие торопились покинуть их.

За спиной Осокина остался центральный городской парк со скульптурами, закрытыми аттракционами и неработающим фонтаном. Там же находился клуб железнодорожников, самый большой и красивый в городе. Коммунальные работники следили за парком даже в военное время, подстригали кусты, вывозили мусор. Здесь постоянно курсировали патрули. До улицы Пролетарской отсюда было четыре квартала.

Иван прошел половину пути, сел покурить на лавочку в заброшенном сквере. Мысли его разбегались, в голове царил сумбур, но ноги отдохнули, двигаться стало легче. В подворотнях густела тьма. Кое-где горели окна.

Из-за угла вывернул патруль, два красноармейца и сержант.

– Прошу показать документы, – потребовал представитель младшего комсостава, осветил лицо и форму запоздалого прохожего, помялся и добавил: – Товарищ капитан. – Он ознакомился с документом, вернул его хозяину и проговорил: – Все в порядке, товарищ капитан. Счастливого пути. Будьте осторожны.

Патруль отправился дальше.

До дома оставалось немного. Иван свернул у здания бывшего дворянского собрания, которое в связи с ветхостью не использовалось, миновал закрытые ворота продуктовых складов.

Впереди послышался стук каблучков. На другой стороне дороги возникла женская фигура в длинном плаще. Барышня торопливо шла по пустынному тротуару, прижимая к груди сумку. Она прошагала мимо, даже не глянула в его сторону.

«Какая отважная», – подумал Осокин, провожая ее глазами.

Девушка скрылась за тополями.

До дома оставалось меньше половины квартала. Иван перешел дорогу. Тут за спиной у него послышался слабый женский вскрик, потом раздались и мужские голоса.

Именно этого и следовало ожидать. А на что еще рассчитывают женщины, совершая прогулки по ночному городу?

Снова вскрик, грубый гогот.

Осокин вздохнул. Это было именно то, чего ему сейчас не хватало. Он зашагал в обратном направлении, потом ускорился, побежал, свернул за угол.

Барышня, разумеется, нарвалась. Из переулка вышли трое, просто классика жанра. Блатные, хорошо поддатые парни перебрасывались характерными словечками, ржали, видели, что патруль ушел и вряд ли появится снова. Город был нашпигован подобной публикой! Едва наступало темное время, они вылезали из щелей как тараканы, грабили, насиловали, убивали.

Сумку у женщины эти негодяи уже отняли, обступили ее с трех сторон, не давали пройти, теснили в переулок. Ей было уже не до сумки, она пыталась вырваться, но отморозки заступили ей дорогу, схватили за талию, поволокли во тьму.

– Отпустите, что вы делаете? – Голос девушки был приятный, но срывался, просел от страха. – Что вам нужно? Отдайте сумку, там все равно нет денег, даже карточек, только документы.

– А вот и проверим, – заявил один из этих подонков. – Денег нет, но что-то есть. Покажешь, милашка? Сиплый, смотри, какая бикса! Красотка ты наша. Пойдем с нами, лапочка, у нас тоже для тебя что-то есть. Сейчас увидишь. Тебе понравится, обещаем! Ты нежнее с ней, Карась, а то откажет. Давай, волоки ее к мусорке, там и оприходуем!

– Душа моя, ты снова с кем-то познакомилась! – бодро воскликнул Осокин. – Ни на минуту нельзя тебя оставить, обязательно впутаешься в историю!

Все трое резко повернулись, оскалились как волки. Двое выхватили ножи, третий продолжал держать жертву.

– А ты что за фраер? Иди-ка, дядя, своей дорогой, пока на перо не насадили! – вскрикнул самый молодой, судя по голосу.

– Подожди, Сопля, не возникай, – вкрадчиво сказал приземистый индивид в кепке, надвинутой на глаза. – Давайте глянем, кто тут у нас в пузырек лезет. – Субъект бегло осмотрелся, убедился в том, что прохожий один, начал приближаться к нему, поигрывая ножичком. – Ба, братва, да он у нас в погонах! Тебе чего, фраер?

Даже в темноте было видно, как хулиган таращится на кобуру. Стоит потянуться к ней, он сразу бросится с пером. Однако Ивана это не волновало. Он не собирался тратить патроны на всякую шушеру.

– Так это жена моя, мужики, – миролюбиво сказал он. – Неразумная она, одна по городу ходит. Может, отпустите?

Все трое заржали. Субъект с ножом немного расслабился, но держался уверенно. Ударит обязательно. Этот факт сомнений не вызывал. Отпускать мужика с пистолетом никто не будет.

– Помогите, – жалобно попросила женщина.

– Да заткнись ты, курва! – Мерзавец хлестнул ее по губам.

Девушка закашлялась.

Иван врезал носком сапога по самому незащищенному мужскому месту. Кто сказал, что это подлый удар? Субъект взревел, согнулся пополам. Нож выпал из ослабевшей руки. Второй удар сломал челюстную кость, швырнул блатаря на землю.

Второй истошно взвизгнул и бросился в атаку. Капитан сделал обманное движение, и нож прошил воздух в сантиметре от его уха. Иван ударил его кулаком в живот и отстранился, уступая дорогу. Противник пролетел мимо, махая руками, споткнулся о поребрик и смачно треснулся об него носом.