Валашский дракон - Светлана Лыжина

– Вот, значит, как? Далековато забрались, – заметил Дракула и принялся рассуждать. – Получается, что твой учитель не знает здешнего языка, но всё же отправился в эту далёкую страну, где, если заблудится, то даже дорогу спросить не сможет и не объяснит, кто он.

– Остаётся надеяться, что мой учитель не заблудится, – вздохнул Джулиано.

– Твой учитель – отважный человек, – вдруг произнёс узник. – Не всякий подобно ему решится на такое путешествие.

Джулиано очень удивился, потому что видел – Его Светлость, выражая похвалу, говорил искренне, – а ведь ученику придворного живописца прежде не доводилось слышать об учителе лестных слов. За время жизни в Венгерском королевстве юноша уже привык, что никто по-настоящему не уважает престарелого глуховатого мастера в поношенной одежде, а уж услышать похвалу от Дракулы, который вчера только и делал, что отпускал язвительные замечания, было неожиданно вдвойне.

Джулиано взволновался.

– Должен признаться, Ваша Светлость оказались первым, кто заметил отвагу моего учителя.

Дракула ничего не ответил, но юному флорентийцу очень хотелось продолжить разговор.

– А откуда Ваша Светлость так хорошо знает здешний язык? – спросил Джулиано. – Ведь Ваша Светлость не здешний, а из соседних земель.

– Да, я нездешний, однако моё детство прошло в этом королевстве, в городе Сегешваре, и последняя четверть жизни тоже прошла в этом королевстве, в тюрьме, – узник усмехнулся. – Так с чего бы мне плохо говорить на здешнем языке?

Видя, что собеседник опять становится язвительным, юный флорентиец притих, а Дракула примирительно улыбнулся и сказал:

– Тебе незачем меня бояться. Если я иногда бываю резок, то это лишь отголоски прежних страстей. К примеру, когда долго носишь доспех, то на коже остаются следы. А когда долго носишь в сердце ярость и обиду… – Его Светлость не договорил и, судя по всему, договаривать не собирался, посчитав, что и так слишком откровенен, поэтому Джулиано поспешно кивнул.

– Да-да, я понимаю, Ваша Светлость.

Наверное, узник и сам был не прочь поболтать, поэтому ученик придворного живописца решился на новый вопрос… нет, не про ощипанного ворона. Упоминать про ворона сейчас не следовало, чтобы не рассердить собеседника, ведь погибшая птица была связана с делом об измене Матьяшу. Немного подумав, Джулиано решил спросить не о том, что разъединяет короля с Дракулой, а о том, что их объединяет.

– Ваша Светлость, а позвольте задать немного скучный вопрос…

– Позволяю.

– Вашу Светлость часто именуют кузеном короля Матьяша, но я знаю, что на самом деле ваше родство с Его Величеством более сложного порядка. Кем же Ваша Светлость доводится королю?

– А! – узник пренебрежительно махнул рукой. – Это даже не родство. Просто у покойного Яноша Гуньяди было очень много младших сестёр, и он пристраивал их, как мог. Одна из этих сестёр вышла замуж за моего старшего брата. А другая стала женой моего родного дяди. Ни в том, ни в другом браке детей не родилось. Да и сами браки длились недолго. Мы с Его Величеством Матьяшем не родственники, а свойственники. От этого свойства он может в любую минуту откреститься, если захочет. Так или иначе, наши семейные связи не определить одним словом, вот Матьяш и зовёт меня кузеном.

Между тем престарелый живописец определился, как должна освещаться доска, и теперь выбирал место для героя портрета. Старик подошёл к узнику, чинно поклонился и произнёс несколько слов, а ученик перевёл:

– Мой учитель просит Вашу Светлость встать, чтобы можно было передвинуть кресло в другое место.

Очевидно, подобных просьб кузен Его Величества никогда прежде не слышал, поэтому хмыкнул, улыбнулся и встал, а старик, взяв кресло, с видимым усилием перетащил ближе к окну, из которого открывался вид на Дунай.

После этого юному флорентийцу опять пришлось переводить:

– Теперь мой учитель просит Вашу Светлость сесть сюда и повернуть голову направо.

Когда просьбу исполнили, старик снова внимательно оглядел узника, но опять остался недоволен. Джулиано замялся:

– Вашей Светлости теперь следует переместиться вместе с креслом чуть левее. Я помогу, – юноша взялся руками за края спинки.

Дракула исполнил и эту просьбу, но теперь всё происходящее перестало его забавлять:

– Ну? Теперь твоему учителю нравится?

Однако учителю не нравилось, и ученик начал опять побаиваться, как бы чего-нибудь не случилось. Престарелый живописец прекрасно знал, кого рисует, и что у этой модели за характер, но, казалось, позабыл об этом. Джулиано всё же напомнил учителю, что тот рисует человека жестокого и гневливого, но старик лишь отмахнулся и повторил, что недоволен тем, как лежит свет.

– В чём дело? – меж тем спросил узник, которому язык флорентийцев, конечно же, оставался непонятен.

– Ваша Светлость, тысяча извинений! – ответил Джулиано. – К сожалению, придётся опять чуть-чуть переместиться. На этот раз вперёд.

– А, по-моему, и так неплохо.

Юноша перевёл, однако старый флорентиец отрицательно помотал головой.

– Ваша Светлость, пожалуйста. Учитель считает, что правильный свет очень важен. Давайте передвинемся.

– Твой учитель – упрямый человек, – проговорил узник, исполняя и эту просьбу, а Джулиано подвинул за ним кресло.

Теперь Дракула, снова повернув голову направо, как нужно было для портрета, о чём-то задумался. Наверное, Его Светлость размышлял о том, что после стольких уступок может потребовать взамен некоей услуги, потому что в итоге произнёс:

– Скажи-ка, юноша, а ведь ты перед поездкой в Вышеград собирал обо мне сведения?

– Да, Ваша Светлость, – вынужденно признался Джулиано.

– Тогда скажи, кто сейчас правит в моей земле.

Ученик придворного живописца смутился, потому что именно к этому вопросу оказался не готов:

– О, Ваша Светлость… честно сказать, я не знаю…

– Как так? Там уже не правит мой брат Раду?

– Может быть, правит… А возможно, что нет… Просто последний год там такая неразбериха. Иногда сообщают, что власть взял какой-то Лайота, если я правильно произношу это имя, а затем сообщают, что на троне снова брат Вашей Светлости.

Узник явно заинтересовался:

– А что за Лайота?

– Не знаю, Ваша Светлость, – всё больше смущаясь, повторил Джулиано и принялся оправдываться. – Я почти не интересуюсь политикой. Она ведь очень мало связана с живописью. И я как-то не подумал, что Ваша Светлость будет спрашивать о том, что сейчас творится за пределами тюрьм… то есть за пределами Вышеградской крепости. Разумеется, я должен был об этом подумать, но… тысяча извинений, Ваша Светлость.

– Ну, хорошо, – снова задумался узник. – Ты не знаешь, что делается в моей земле. Но ты должен знать, что сейчас делается при дворе и что сейчас больше всего занимает короля Матьяша. Расскажи мне об этом.