Катарсис. Темные тропы - Виталий Храмов

На кровь смотрю равнодушно. Сыт, наверное. По горло!

Иногда провожаю взглядом отлетающие души. Хм! Вот этого не надо! Тем, что дух твой остался рядом с телом, никому ты лучше не сделаешь, никому уже не поможешь. Оглянуться не успеешь, как из тебя выветрится всё человеческое. И будешь искренне недоумевать, почему живые так тебя боятся и жгут тебя болезненным светом за вполне естественное твоё желание всего-то забрать их жизненные силы для твоего собственного существования. Голос голода, поющий хором с голосом инстинкта выживания, завсегда перекричит голос разума. Иди, покойся с миром! Не за что!

Так-то лучше. Простор. И Нежить, что тянется ко мне. Нет, ребята, не я вас поднял, не мне вас и вести. Тут и без вас головняка – выше шляпы, которую, кстати, я потерял. Прочь! Бегом!

А вот Харлею – рад. Вижу, братья краснозвёздные, вижу, что ждали меня, вижу, что переживали. Поскакали вслед за моим вечно бдительным конём, мудро решив, что мой транспорт не случайно снялся со стояночного тормоза. Но пути наши расходятся! Бросаю под ноги Водяку кристаллизовавшиеся накопители, что остались от тел учеников колдуна. От колдуна – большой, с глаз человеческий. От учеников – зерна и семечки. Вижу, как Водяк и его братья краснозвёздные спотыкаются, почувствовав структуру кристаллов, бросаются их собирать. Пока два бездаря их прикрывают, отмахиваясь мечом и копье-топором от надоедливых и любопытных.

Вскочил на коня. Харлей всхрапнул. Водяк выпрямляется, вскидывает к брови правый кулак – в ладони сжаты накопители. Я тоже вскидываю к брови ладонь. Жест разом странный и привычный, естественный, хотя и не оцененный, невидимый краснозвёздным.

Лети, Харлей, лети! Там ребёнок страдает без вины!

Только вот в городе – тоже массовая забава. И опять не понятно – кто, кого, за что? Как-то идентифицировать могу только серые накидки стражи Волка. Но на них кидаются все. И они бьют всех.

Ах да, город был как в осаде. Заперт наглухо. Пришлось Харлея отпустить пастись в Пустоши (ха-ха! Пустошь – пустыня, там не напасёшься) и лезть через заборы и стены, не снимая прозрачности. Благо – стены были пустые. Все защитники стен заперлись в башнях и изредка постреливали наружу через узкие бойницы. А точнее – наружу башен, но внутрь города.

Все дома и особняки – тоже на осадном положении. Над городом поднимаются густые и толстые столбы дыма – пожары. Самый густой и толстый – над замком Волка. Не повезло женщине. А мне она показалась умной и хитрой. Но – допустила мятеж. Хотя! Не хотел бы оказаться на её месте! И пасти всех этих уродов, что скопом называются незаслуженно людьми. Вассалами.

А по крышам передвигаться легче и быстрее. Особенно, если крыши крыты не тонкими хрупкими листами волнистой бумаги, пропитанной бетоном, а просмолённой дранкой или глиняной черепицей. И если умеешь – перепрыгивать с крыши на крышу через улицы, на которых идёт массовая народная забава под названием «народный бунт, бессмысленный и беспощадный».

Квартал Гильдии наёмников горит. Тут бой идёт только за несколько зданий. Остальное – уже растаскивается. Всё залито кровью и завалено растерзанными телами. Волнуюсь, сердце исполняет аритмию. Даже – злюсь. Потому как вижу окровавленное лицо Лилии, что высовывается в окно, стреляет из самострела, тут же прячется от метаемых в ответ зарядов. Злюсь – сильно. Едва сдержал себя, чтобы не захотеть убить всю эту толпу – разом. Знаю, что могу. Но – не могу!

Прыгаю с крыши на крышу, свешиваюсь с края, спрыгиваю, успеваю ухватиться за откос подоконника, рукой выбиваю ставни, вместе с рамой, с уже разбитыми стёклами, втягиваю себя в комнату. Вижу бледных моих спутников. Все живы. Пад выставил на меня жало своего топора, Лилия вскинула самострел, Боза держит кинжал, закрывая своим тощим телом свёрток с опять молчащим малышом. Пламя лежит в отрубе. Переутомилась на нелёгком поприще вызывания «кары огненной» на головы мракобесов.

Ох, ёпта! Снимаю с себя прозрачность. Пад обессиленно садится на задницу, упёршись в древко топора, Лилия опускает самострел. Лицо её дрожит, искажается, рот разевается в рёве, она бросается на меня, покрывая моё лицо поцелуями и кровью с рассечённой скулы. Отстраняю женщину, явно находящуюся в истерике, сажаю её на скомканную постель, рассматривая рассечение. Чем-то острым прошло по скуле, над ухом – по виску. Возможно – стрелой. Глубоко, сильно рассекло. Промываю Мёртвой Водой, пальцами свожу края раны, опять заливаю Мёртвой Водой. Кручусь, ищу тот странный предмет с кошачьей способностью к трансформации волновой энергетики жизненных потоков. Вот он! Спрятан под статуэтку её мужа. Вкладываю предмет в руки женщины, показываю, как надо и куда – приложить. Слегка надавливаю, чтобы поняла, как надо держать.

Пока выслушивал, насколько я нехороший человек, бросил сироток, бедных, несчастных и беззаботных… то есть беззащитных, был спокоен. Женщина есть женщина. Но, когда её женская логика сделала неожиданный заворот и – зихер ушами – и Лилия потребовала от меня идти и помогать Волчице, реально – ох и удивился! И даже покачал головой. Ну, никогда мне не понять, почему и что у них там коротит в головках их куриных!

Так ведь требует! Вытрясая пыль из моей одежды, схватив меня за грудки и дёргая. Как же тебя устаканить, то есть успокоить?

Кошусь на малыша, выхожу из себя, перехватываю одну из силовых линий Проклятия, ту самую, что выполняет функцию предохранителя, обесточивая всю структуру магического построения.

– Мама! – ревёт малыш тонким голоском.

Фух! Отстала от меня! Встаю на ноги. Говорили же – не стой между матерью и её порождением! Вот и снесло меня с её пути. Материнским инстинктом снесло.

Так, что тут у нас ещё имеется? Пад – просто переутомлён. Девочка со сверхспособностями – сверхпереутомлена. Аккуратно и бережно преобразую свою Силу в её природную частоту, тонким потоком передаю. Очнулась, села, смотрит вокруг потерянными глазами. И тут глаза её вспыхивают, с визгом – прыгает, виснет на моей шее вся, полностью охватив меня ногами:

– Дед!

Вот так я стал дедушкой. Внучка нарисовалась – не сотрёшь.

Вопрос наших дальнейших телодвижений тоже нарисовался. Тут же. И столь же – основательно.

Лилия, уже совсем никого не стесняясь, заткнув пасть кричащему младенцу человека своей грудью, утверждает, что нам позарез необходимо организовывать контратаку и стремглав мчаться спасать Старую Волчицу.

– Ты понимаешь, что такое князь для этих земель? Это больше чем просто человек! Это – символ! – агитирует Лилия. Она бы ещё сказала про гарант конституции и стабильности!

Честно говоря, выглядит это весьма забавно. Кто-то агитирует с трибуны, размахивая руками, кто-то – с броневика, размахивая газетой и кепкой, а эта – с постели, размахивая си… хм!

Я-то понимаю, что такое князь, не как человек, а как функция. Социальная функция. Общественная. Управленческая. Гарант стабильности и костей с туциями. И всё такое. Но я также понимаю, что сохранение жизни и целостности княгини – как бы в жизненных интересах тех, чьи жизненные интересы как раз и зависят от Волчицы, а не от того, кто посадит свой зад на её место.