Избранное - Хуан Хосе Арреола

о брошенных детях, их происхождении и жалком состоянии.

Второе известие носит интимный характер и касается истории неудачного материнства Вирхинии. По ее рассказам я знал, что двое ее детей умерли во младенчестве. Но, оказывается, им и не дано было родиться. Во всяком случае, естественным путем.

В отношении полученных мною сведений должен сказать, что я в них не верю и считаю их гнусным порождением чьих-то злых козней. Человеческое злословие точно ржа разъедает жизнь маленького городка, разрушает и дробит судьбы людей. Фальшивая монета клеветы, незаметно подброшенная чьей-то злой волей, переходит из рук в руки и оскверняет каждого, кто алчно стремится подхватить ее.

(Моя кухарка Пруденсия является в этом смысле превосходным термометром, показывающим уровень моральной температуры нашего общества.)

31 октября

Все мои умственные способности направлены на разрешение серьезных проблем финансового характера, связанных с предстоящим браком. Как же быстро бежит время!

Перечислить все мои нынешние заботы и хлопоты я просто не в состоянии. Этот дневник уже почти потерял смысл. Как только женюсь, я его уничтожу.

А впрочем, возможно и сохраню на память о моей холостяцкой жизни.

9 ноября

Вокруг меня происходит что-то странное и тревожное. Еще вчера я ни о чем не подозревал. Сегодня мое благостное состояние разлетелось в прах.

Я готов поклясться, что вокруг творится что-то такое, что выставляет меня на всеобщее обозрение. Каждый раз, выходя на улицу, я чувствую на себе сотни устремленных на меня взглядов, они окружают меня облаком нездорового любопытства, которое проливается за моей спиной дождем насмешек. Дело тут не в предстоящем браке, о котором давно уже знают все и который никого не волнует. Нет, тут что-то другое, и я думаю, что гроза разразилась именно сегодня, во время дневной мессы, которою я никогда не пропускаю. Господи, еще вчера я пребывал в спокойствии и занимался подсчетами. А сегодня…

Я возвратился из церкви почти бегом, преследуемый взглядами, и вот уже несколько часов только и делаю, что задаю себе один и тот же вопрос: в чем дело? Я так и не осмелился больше выйти на улицу.

Да полно, разве у меня совесть нечиста? Я что, обокрал кого-то? Или убил? Нет, я могу спать совершенно спокойно. Моя жизнь чиста как стеклышко.

10 ноября

Боже мой, ну и денек выдался сегодня!

Несмотря на почти бессонную ночь, я встал рано и отправился к себе в контору раньше обычного. По дороге вновь ощутил на себе множество злорадных взглядов. Мне показалось, что я начинаю сходить с ума. Немного успокоился только оказавшись в своем кабинете. Здесь, в безопасности, я решил продумать план дальнейших действий.

Внезапно дверь распахнулась, и навстречу мне бросилась сеньорита Мария, которую я едва узнал. Она не могла перевести дух, как будто убегала от смертельной опасности и ворвалась в первую оказавшуюся открытой дверь. Лицо ее было бледнее обычного, а темные круги вокруг глаз казались метами неминуемой смерти.

Потрясенный, я обнял ее и усадил рядом. Она пристально посмотрела мне в глаза и разрыдалась.

Она рыдала так безудержно, как только может рыдать человек, долгое время таивший в себе свои страдания и уже не имеющий сил терпеть дальше. Ее рыдания настолько потрясли меня, что я не мог произнести ни слова.

Закрыв лицо мокрыми от слез руками, она вся содрогалась в неудержимом плаче, словно искупая злодеяния мира сего.

Забыв обо всем, я не отрываясь смотрел на нее. Ее тело сотрясалось от рыданий. Внезапно мой взгляд остановился на ее заметно округлившемся животе.

Горестный момент откровения!

Изменившиеся очертания ее фигуры раскрыли мне тайну всей драмы.

Я едва смог сдержать крик, который перешел в тяжкий стон. О, бедная девочка!

Сеньорита Мария уже не плачет. Ее прекрасное лицо озарено какой-то нездешней, мученической красотой. Она погружена в молчание, которое красноречивее всего говорит о том, что нет на земле таких слов, которые смогли бы убедить мужчину в ее невиновности.

Ибо она уверена, что ни превратности судьбы, ни бедность, ни любовь — ничто не может оправдать ее, потерявшую невинность.

И еще она знает, что нет таких слов у людей, которые были бы сильнее языка плача и молчания. Все это она знает и потому продолжает молчать. Она вверила себя мне и теперь ожидает моего решения.

Пусть там, за дверью, шатается, рушится и меркнет мир — подлинное мироздание заключено здесь, в этой комнате, оно только что родилось, выйдя из моего сердца.

Не знаю, как долго длился наш безмолвный разговор и как скоро перешли мы на обычный язык. Знаю только, что Мария ни на секунду не усомнилась во мне.

Потом мне доставили два письма, два посмертных послания из мира, в котором я дотоле обитал. Вирхиния и Общество, два светоча этого мира, соединились с его тьмою, дабы заклеймить меня позором.

Но эти письма уже не могли вызвать у меня ни возмущения ни досады; они принадлежат миру прошлого, которое уже не имеет для меня никакого значения.

Я понял, что нет нужды быть ни особо умным, ни высокообразованным для того, чтобы понять, почему нет на земле справедливости и почему никто даже и не озабочен тем, чтобы вершить добро. Все дело в том, что истинная праведность чаще всего предполагает отказ от собственного благополучия.

А так как я не в силах ни изменить законы мира сего, ни преобразить сердца людские, то мне не остается ничего иного, как смириться и уступить. Я вынужден отступить от истин, постигнутых в тяжких муках, и вернуться в прежний мир стезею лжи.

Итак, я отправляюсь к сеньору священнику. Но на этот раз я пойду не за советом, а для того, чтобы сделать хоть немного чище тот воздух, которым дышу. Я пойду затем, чтобы отстоять свое право считаться человеком, пусть даже на этот раз мне придется покривить душой.

11 ноября

Сегодня побывал у сеньора священника. Теперь-то уж Общество не станет направлять мне свои обличительные послания. Я уже покаялся в своем «грехе».

Если бы я согласился бросить бедную девушку на произвол судьбы, оставив ее наедине с ее бедой, я мог бы наслаждаться своей восстановленной репутацией и заняться устройством выгодного брака. Но я даже помыслить не мог о том, что хоть отчасти, но в своих бедах виновата и сама Мария. Мне достаточно сознавать, что кто-то пришел искать во мне поддержку в самый трудный час своей жизни.

И я счастлив оттого, что наконец-то понял, сколь много я заблуждался, сколь жалкое существование я влачил